В многомиллионном городе тяжело сохранить свою индивидуальность. С одной стороны, это хорошо, поскольку в таком пространстве, полном индивидуальностей, жизненные пространства превратились бы в бесконечные сцены из фильмов, заслоняющие друг друга. С другой, это плохо, поскольку теряется личность, хотя модальная и остаётся. Здесь, конечно, важен и сам размер города, и как эти миллионы в нём.
Проблема доверия между преподающими и учениками. Если вам действительно нужно доказывать, что ваш материал нужно учить, это уже говорит о некотором вашем собственном недоверии к значимости преподаваемого. И да, студенты, скорее всего, не читали материал, но что их мотивирует это делать? Я заметил в университете, что можно совершенно ничего не делать, кроме твоего невзрачного присутствия в целом. Тебе дают лишь задания, которые трудоемкие, но уж точно не наукоемкие и не требующие вложения в них твоих интеллектуальных сил, а по большей части бюрократической укладочности формата материала.
Страшно, конечно, что даже для профессоров приходится создавать нормы и регламенты, например о том, что нельзя унижать студентов, хотя сам процесс обучения в любом формате можно убедиться, что это унижение по принципу знаний. Хотя, наверное, именно потому они и должны быть студентами, что их не вызывает это неравенство знаний, великого гнева и ущемления.
Каждый второй человек пытается поделить им, а другие, наоборот, его объединить по какому-либо признаку, которые в принципе дрейфуют вместе с географической пространственным положением человека.
Политика, проводимая с благими намерениями, может не соответствовать потребностям общин коренных народов, если не будут услышаны голоса местных жителей и не будут использованы знания коренных народов.Angst, [31.07.2024 20:46]
В ходе исторического развития эти потребности сходятся с теми, кто им хочет помочь, правда, отставание в развитии может быть ещё больше. Голоса местных жителей по итогу могут быть обрушены на самих, условно говоря, колонизаторов, что не могли помочь, но предоставили свободу развития в этом отношении.
Замечательно было бы, если бы эти знания действительно были бы изолированными по политическим соображениям в целях защиты от технологического шпионажа, но зачастую это использования колеса теми же инками в качестве игрушек, так что…
Однако интуиция непрофессионалов демонстрирует заметное сходство в определении актов как террористических, когда присутствуют конкретные ситуационные особенности, такие как неизбирательное насилие и совершение действий вне группы.
Насилие как раз таки избирательно, иначе в чём смысл террора, если не посылания месседжа определённой группе, на которую это насилие направлено напрямую или косвенно.
Как раз таки, как можно выявить из определения террористического государства, подобные действия могут быть определённым структурным элементом общества и восприниматься им не как часть террора, а проводимой политики государства, что не вычёркивает из их малоразвитой, но всё-таки группы.
Модель также предполагает, что интерпретации насилия могут различаться из-за неполных сигналов и социального положения оценивающего, что приводит к общественным разногласиям и несоответствиям в определении терроризма. Следовательно, прийти к однозначному и общепринятому определению терроризма может оказаться невозможным.
Интерпретация предполагает, что тот, кто совершил действие, не даёт сам ответ, зачем он это сделал, или же сделал что-то, что сам не может объяснить, например, из-за гениальности содеянного, например, в области культуры.
Если мы говорим про организованное насилие, то всегда сталкиваемся с тем, что интерпретация там однозначна, потому что всегда раскрывается, кто спонсор и что у него за открытая цель, а то, что здесь зовётся, это уже последствия недопонимания конкретных последствий актов насилия.
