(в авариюпопадательная)
«Если жизнь повернулась к вам задом,
то попробуйте пройти квест заново…»
(с) Философия игрока…
Все было банально и очень грустно. Мы попали в аварию. Мы – это я и мой муж Сашка. Я была за рулем. Вина не моя, у водителя встречной машины лопнуло колесо и его занесло, прямо на нас. Последствия печальны. Водителя ели откачали, Сашка руку сломал, синяков наставил, бровь разбил. А я позвоночник повредила. Вот, как то так. В тридцать лет диагноз – инвалид.
У меня шевелилась только шея и немного пальцы на руках.
– Пальцы это хорошо, могу каналы на телевизоре переключать, – смеялись мы с Сашкой на приеме у врача.
Трудно такое осознать, я долго пыталась хорохориться, шутить. Полгода шутила, а потом ножик смогла украсть, а ночью попытаться вены вскрыть. Правда ничего у меня не получилось, просто не хватило сил, не моральных, а физических, только кожу поранила и горько плакала потом всю ночь.
Сашка злился, не разговаривал со мной неделю. Молчал. Молча подгузники менял, молча подмывал.
Это ужасно, когда муж меняет подгузники жене, я все никак не могла с этим смириться, я вообще ни с чем не могла смириться и не понимала, зачем еще живу?
– Муж любить должен, а не подгузники менять, – в очередной раз бурчала я.
– Марина, я все равно на тебя злюсь, не сдавайся, прошу, – уставшим голосом говорил мне Сашка.
Смотреть ему в глаза не могла, было очень стыдно… и не только из-за подгузников, но и из-за того, что сделала.
Сашка молча продолжал обтирать меня салфеткой, прикрывая тело. Замерзать нельзя, гипостатическая пневмония вследствие нарушения вентиляции легких, плюс ослабленный иммунитет – это вам не шутки.
– Было бы что прикрывать, скелетина, – грустно вздохнула я.
Сашка так и продолжал не реагировать.
– Ненавижу этот запах, – опять пробурчала я, лишь бы что-то говорить, от этой оглушающей тишины хотелось завизжать и затопать ногами, как когда-то в детстве. Вот только топать ногами у меня теперь никогда не получится…
– Я куплю новые влажные салфетки завтра, – со вздохом ответил мне муж.
Прошел год. Мне сделали одну операцию, а результатов – ноль.
– Есть способы за границей, – говорит нам врач, – в Германии есть частные клиники, можно попробовать записать вас на очередь.
– Попробовать!? – вскипел Сашка, зло глядя на врача.
Мы в его кабинете, на очередном приеме.
– Я не гарантирую, что запишут, – спокойно продолжил хирург, наверное, уже привык к агрессивным посетителям. – Они иногда берут пациентов бесплатно. Но даже на запись сложно надеяться. Люди по десять лет ждут. И не дожидаются.
Оно и понятно. Меня пневмония уже замучила, никак избавиться не могу, сомневаюсь, что десять лет протяну.
– Вырастить нервы безумно дорого, – объясняет нам прописные истины хирург. – Тридцать лет назад, об этом даже не мечтали.
Я уже его не слушаю, не хочу поддаваться ложным надеждам, слишком больно потом в очередной раз разочаровываться. А Сашка слушает, и все еще верит. Уже год прошел, а он верит.
А ночью я снова попыталась расковырять себе вены. Удачно. Получилось. Вот только Сашка проснулся. Чтоб его…
Я не видела его месяц, он мне маму свою отправил.
Тетя Таня не злилась и не ругалась, она мне как мама всегда была, и пожалеть и пожурить.
– Я на Сашку не обижаюсь, ему женщина нужна, – успокаивала я тетю Таню. Она женщина простая, материться громко.
– Я ему покажу женщину, возьму ремень и не посмотрю, что мужик тридцатипятилетний! – грозно размахивала она кулаком сидя у моей кровати.
Мы обе рассмеялись.
Потом он вернулся, плакал, пальчики мне целовал, на коленях возле кровати стоял. Я на него не злилась, нет. Я себя жалела. Малодушно, да, но жалела. Мне бы его отпустить, а я не могла.
