— Что ты сделала? — грозно чеканит монстр, бахая кулаком по
столу. — Отвечай!
— Т-трусики из бутика украла.
— И?
— Когда убегала от охранников разбила витрину с дорогим
алкоголем.
— И...
— И сшибла с ног важного господина. Он упал. Ногу сломал, —
вздыхаю, трясусь от нервов.
— У тебя есть бабки? Чтобы покрыть ущерб?
Он издевается!
Я нелегально живу в доме, который списали под снос. На жизнь
зарабатываю воровством. Откуда у меня есть такие деньжищи?
— Ну понятно. Все ясно.
— Что вам ясно?
— Тряпки снимай. Будешь телом отрабатывать, — его глаза сверкают
больной похотью. Миллионер зло щурится и облизывает полные
губы.
Я в полном шоке.
Сглотнув горечь во рту, сталкиваются с себя спортивную
куртку.
— Дверь. Закрой.
Его властный голос вибрирует от хрипа. Монстр на грани.
Сглотнув, я разворачиваюсь. Медленно двигаюсь к двери и давлю на
щеколду. Правда не получается с первого раза с замком справиться.
Руки трясутся как у старушки. Всё это время, преодолевая мизерное
расстояние от стула до двери, я сражаюсь с мощным желанием забить
на всё и броситься наутёк. Благо мысль о том, что снаружи комнаты
меня поджидают два жутко злющих амбала, находящихся в подчинении
монстра в брендовом костюме, напрочь отбивает всякое желание снова
совершить очередную необдуманную глупость.
Оскар, тем временем, восторгаясь спектаклем, деловито докуривает
уже третью сигару. А затем, впечатав бычок в хрустальную
поверхность пепельницы, надменно чеканит:
— Теперь… штаны снимай.
Руки неторопливо тянутся к поясу штанов, но разум резко сдаёт
заднюю.
— Что? Это уже слишком!
— Всё никак не могу понять… Ты что кошкой себя возомнила? У
которой девять жизней, нах? А? — руки кретина с силой надавливают
на рукоять пистолета и у меня перед глазами чёрные пятнышки плясать
начинают. — Ну ничего, папочка научит хорошим манерам, дерзкая
сучка! Неужели, до сих пор не понимаешь, в какое дерьмо вляпалась?
Неужели, так сложно принять моё милосердие и подчиниться? Я ведь не
шучу насчёт тюрьмы. У меня связи… Я, можно сказать, самый главный
мент в законе. И арестовать тебя, как сигарету выкурить.
Усмехнувшись, монстр продолжил:
— По выходным я пью чай с президентом, а генерал — мой крёстный.
Ну а ты, дорогуша, уж очень сильно попала. Если не ошибаюсь, у
тебя, куколка, уже условочка имеется?
Вот ведь...
Действительно, чёрт всевышний!
Я чуть было слюной от возмущения не поперхнулась, ведь говорил
этот баблоплюй весьма убедительно. Ни одна жилка на его идеальном
лице не смела дрогнуть.
Блефует или нет, но мажорику ничего не стоит растоптать меня как
пылинку никчёмную ботинком своего дорогущего сапога из крокодиловой
кожи.
— Последний раз приказываю. Снимай штаны!
Всё.
Раздавлена. Унижена. Повержена...
Я обречённо сжимаю челюсть и одним резким движением сбрасываю
треники на пол. Сейчас на мне надеты простые хлопковые трусики,
купленные на барахолке за пять рублей.
Доволен, гавнюк бездушный?
В глазах монстра полыхает настоящей фейерверк безумия.
А мне вот трудно понять, чего это он так радуется? Словно
великую богиню увидел. Кожа да кости. Впалый живот. Ребра как
у индийской коровы. То же мне, мисс Вселенная!
Или это я себя просто недооцениваю?
— На стул, — кивает, продолжая без конца теребить свой проклятый
галстук, будто тут климат как в пустыне. Хотя, на самом деле,
кондёр во всю пашет.
Я покорно присаживаюсь на стул, смущённо сжимаю колени и прячу
пылающее лицо в пышной шевелюре густых иссиня-чёрных волос.
Так отвратительно я себя ещё никогда не чувствовала.
Как самая последняя шлюха на аукционе.
— Трусики. — Следующий приказ, будто ножом в спину лупит.
Резко вздрагиваю, награждая извращенца ядовитым взглядом.
— Я. СКАЗАЛ. ТРУСИКИ! — повторяет каждое слово с ледяной
интонацией, а для пущего эффекта хватает пистолет, направляет в мою
сторону и… нажимает на курок.
