- Хорошо. Кристин, как на месте буду, так сразу позвоню, —
ответив подруге и коллеге по работе, я нажала кнопку отбоя на
смартфоне.
Наверное, стоит немного рассказать о себе. Меня зовут Темная Ирина
Алексеевна. Вы, наверное, спросите, почему такая странная фамилия?
Дело в том, что я никогда не видела своих родителей. Меня нашли
темной апрельской ночью на пороге детского дома. Как ни странно, я
отличалась с самого детства от других детей, никогда не ждала, что
вот сейчас родители придут и заберут меня. Я ни на кого не
рассчитывала и всего добивалась сама. Видя мое усердие в учебе,
меня взяла к себе учительница, которая работала в детском доме.
Именно Антонина Николаевна научила меня смеяться, страдать и
любить. Быть сильной по жизни, никогда не сдаваться и, даже падая,
вставать и двигаться дальше. Именно эта женщина заменила мне
родителей, радовалась моим успехам и поддерживала в трудные
моменты. Окончив школу, я решила поступить в военную академию. Не
знаю, что подвигло меня на такое решение, но, как ни странно,
Антонина Николаевна отговаривать меня не стала. Закончив обучение и
получив распределение, я была на седьмом небе от счастья. По
карьерной лестнице двигалась с завидным упорством. И через три года
я уже командовала отрядом специального назначения. Но потом
случилось то, что перевернуло мою жизнь.
Вернувшись с очередного задания, я, как всегда, сразу позвонила
Антонине Николаевне. Но на звонок никто не ответил, какое-то
странное предчувствие заставило меня сорваться в тот же момент с
военной базы и лететь на другой конец города. Но, когда я поднялась
на нужный этаж и позвонила в звонок, дверь мне не открыли. Я больше
получаса стучала в дверь, но никто не открывал. Когда я потеряла
всякую надежду, из лифта вышла наша соседка по лестничной клетке.
Увидев меня, она тяжело вздохнула и позвала меня в свою квартиру.
Екатерина Сергеевна была хорошей женщиной и много лет дружила с
Антониной Николаевной.
— Екатерина Сергеевна, Вы не знаете, где Антонина Николаевна? Я
дозвониться до нее не могу, и дверь никто не открывает.
Я не понимала, почему Екатерина Сергеевна смотрит на меня с такой
печалью.
— Ирочка, прости нас, мы не смогли тебе сообщить.
Все мое нутро напряглось — вот именно так обычно говорят родителям
павших в бою ребят. Екатерина Сергеевна тяжело вздохнула, поднялась
со своего места и достала из шкафа шкатулку, которую я очень хорошо
знала. Она молча протянула мне ее. Чувство полнейшего опустошения
накрыло меня сразу же, как только шкатулка оказалась в моих
трясущихся руках. Я не могла поверить в то, что женщины, которая
меня вырастила как родную дочь, больше нет. Ничего не сказав, я
поднялась со стула, на котором сидела, и направилась вон из
квартиры.
Как оказалась дома, не помню, я вообще мало что помнила: какие-то
незначительные обрывки, как возвращалась домой на машине и, сидя за
рулем, чувствовала, как по моим щекам бегут горячие слезы. Я всю
дорогу вспоминала слова Антонины Николаевны: «Девочка моя, пойми: в
жизни есть такие уроки, которым тебя не научит ни один учитель. Им
учит сама жизнь, и иногда эти уроки очень жестокие».
Последующие несколько месяцев, кроме работы, я ничего не замечала.
Но даже то, что я трудилась на благо Родины, как проклятая, не
спасало меня от ноющей боли в груди. Не знаю, что подвигло мою
подругу к активным действиям, но в один вечер я открыла дверь своей
съемной квартиры, а на пороге стояла Кристина. Ничего не сказав,
она отодвинула меня и прошла в квартиру. Немного отойдя от ступора,
я закрыла дверь и проследовала в гостиную за подругой. Та
выкладывала на стол закуску и в последний момент — текилу и бутылку
спрайта.
