Мысли расползаются, как отравленные насекомые, Кирилл пытается собрать их в кучу, а между тем, словно со стороны, услышал собственный голос:
– Почему тебя все боятся?
Взгляд Зорга наполнился сочувствием, уголки глаз и губ раздвинулись в намеке на улыбку. Он сидит за письменным столом посреди просторного кабинета, погруженный в массивное кресло, напоминающее белоснежный куб. Против него Кирилл в таком же кресле, но с таким видом, словно под ним муравейник.
– Кто боится меня? Люди?
– Не только люди. Все, кого я знаю, услышав твое имя, вжимают головы и трясутся от страха. Великие называют тебя адептом тьмы…
Зорг едва не лопнул от смеха; голова упала на сгиб локтя, тело сотрясается, словно пронизанное током. Кириллу захотелось провалиться под землю.
– Прости… – сказал Зорг сквозь слезы. – Но это действительно смешно.
Он откинулся на спинку кресла, о вспышке веселья напоминают лишь слегка порозовевшие щеки.
– Я не купался в крови, не выводил болезнетворных бактерий, не организовывал перевороты, революции, войны. И уж тем более не пропагандировал ничего подобного. Однако надо признать, даже твой отец обходил меня стороной, а уж у него-то с головой был полный порядок. Так в чем дело?
– В чем? – эхом отозвался Кирилл, моргая чаще обычного.
– Никто ничего обо мне не знает, в этом соль, – сказал Зорг, щелкнув пальцами. – Неизвестность пугает, а слухи раздувают страх.
– Но ведь слухи не рождаются на ровном месте, – возразил Кирилл. – Великих же не боятся…
– Великие находятся в просторной светлой комнате с дверями и окнами настежь, в то время как я, в точно такой же комнате, но двери закрыты. И окна. Для всех.
Великие обмениваются мыслями, принимают участие в судьбах друг друга, а я не прошу помощи и никому ее не оказываю. Во всяком случае, по собственной инициативе. И в особенности людям.
– Людям? Это интересно. А почему Дартон помогал людям?
– Почему ты спрашиваешь?
– Ну, он… тоже маг… – промямлил Кирилл, чувствуя себя еще глупее, чем прежде. – И он.… И ты говорил о нем с уважением …
– Ты упомянул о нем не поэтому.
– Я… Меня удивляет то, что ты говоришь о людях с неприязнью. Дартон вел себя иначе, с точностью до наоборот.
– Дартон любил людей, жил среди них, являясь частью человеческого общества, и весь свой опыт вкладывал в их благо. Магу не место среди людей, и Дартон как раз таковым не являлся. Его так называли люди. Он скорее напоминал куколку, которой не суждено было стать бабочкой. Видишь ли, не каждому дано перешагнуть Барьер, и случается так, что дерзнувший идти до конца рвет связи между разумом и душой… Страшное явление. И необратимое.
Дартон не решился на этот шаг, поэтому остался талантливым человеком с чудо-коробочкой с секретом в виде посоха. Всю жизнь он по крупицам собирал знания, складывал их туда, когда что-то было нужно, вынимал и использовал. Маги так не делают, в этом нет необходимости. Как и во много другом. Но Дартон оставался человеком до самой смерти. С магом не мог случиться такой финал, это было бы невозможно. Так же как невозможно убить ветер.
А что касается людей… Люди нестабильны. Каждый человек сам по себе ничего не стоит, люди – это социум, в котором все зависит от вклада каждого. Но они этого не понимают. Одни выпячиваются, другие, напротив, предпочитают отсидеться в стороне. Когда все хорошо, они начинают засыпать и разлагаться. Необходима встряска. Когда прижмет, кричат: «Помогите!». А после: «Не трогайте нас. Мы свободные, мы сами знаем, как надо». А потом в три раза громче: «Спасите нас!» Когда-то меня огорчали подобные вещи. С тобой это тоже будет случаться, я так думаю. Но потом все изменится. Или встанешь рядом с Цемиронулом.
