Иностранная литература №05/2011

Посвящается

Марисе Бланко за ее беспощадную дружбу

моему кузену Жузе Марии Лобу Антунешу Нолашку, сделавшему все для того, чтобы жизнь казалась мне медом

а также всем нам до боли родному и близкому поэту Франсишку Са де Миранде, который не поленился дойти до нас из шестнадцатого столетия, чтобы подарить название этой книге.

Я – ты, и ты – Я, и где ты, там и Я, и Я во всем, и где бы ты ни пожелал, собираешь ты Меня и, собирая Меня, собираешь и себя.

Св. Епифаний Кипрский

Панарий, или против ересей. 26:3

Перевод с португальского Екатерины Хованович

© 2001, Antonio Lobo Antunes е Publica^oes Dom Quixote

© Екатерина Хованович. Перевод, 2011

Я был уверен, что вижу все тот же вчерашний или позавчерашний сон

вчерашний

так что просыпаться не стал, просто думал во сне <…>

я чувствовал, в какой позе тело лежит на кровати, как нога больно придавила складку на простыне, а подушка

как всегда

провалилась в щель между матрасом и стеной, а пальцы

сами по себе, без моего участия

ищут ее, хватают, тащат ее назад, складывают вдвое под щекой, а щека склоняется на нее, какая часть меня – подушка, какая – щека, руки обнимают наволочку, а я наблюдая за ними

– Они мои

потрясенный тем, что они принадлежат мне, замечаю что один из платанов изгороди, смутная клякса на стекле ночью, отчетливый сейчас, входит в сон, приподнимая мне голову

только голову, ведь складка простыни все еще давит

и направляет мой взгляд в сторону окна, в сторону кабинета, где доктор то ли выписывает справку то ли составляет отчет

<…>

– Как зовут твою мать?

моя мать Жудит мой отец Карлуш почти ничего не чувствуют очень трудно помочь им снова почувствовать что бы то ни было

у меня нет матери, у меня две матери и Руй во втором гробу в церкви, люди на длинных скамьях, старичок с пуделем и я хохочущий прислонившись к бронзовым ручкам гроба, старый костюм мужа доны Элены с пастилками от кашля в кармане и пустой коробочкой от зубочисток

нет, одна-единственная зубочистка тук-тук

он был мне короток, они чистили его щеткой, капали мне на голову бриллиантин, отступали на шаг и отклонялись назад чтобы оценить как я выгляжу, довольные, забыв о похоронах, ровняли мне пробор

– Он тебе в самый раз надень его

меня поставили перед трюмо, муж доны Элены обошел вокруг, осмотрел меня, я отвернулся и спросил молча

– Хотите быть моим отцом?

почти ничего не чувствуют очень трудно помочь им снова почувствовать что бы то ни было

а он не ответил, он расправлял мне пиджак на плечах, он знал латинские названия деревьев, гладил стволы и деревья думаю отзывались ему с благодарностью

– Сеньор Коусейру

в армии он служил на Тиморе где получил пулю в бедро

– Японцы малыш день за днем в воде по горло на рисовых плантациях рядом с буйволами

не верю

когда он приходил за мной в полицейский участок, куда меня заносила волна героина, и каждая кишка дрейфовала по отдельности, я слышал стук его трости задолго до того как он войдет, я знал точно в какой момент он вытрет затылок платком, то и дело появлявшимся из кармана, скомканным от смущения, трость нащупывала меня между корней кустарника, между буйволиных рогов, среди трупов туземцев

– Японцы малыш

он совал платок в карман и помогал мне собрать в кучу желудок, легкое, руку, которая кажется собралась сделать благодарственный жест и невзначай зависла под потолком <…>