В своем несчастье одному я рад,
Что ты – мой грех и ты мой вечный ад
(Сонет 141 Шекспир)
Черный «Мустанг» с белой полосой на капоте резко затормозил у ограды с остроконечными прутьями. Открылась водительская дверь, и на свежий выпавший снег ступил массивный ботинок. За ним последовал и его обладатель. Его тяжелый взгляд задержался на верхушке здания, протыкающей ночное небо.
– Лучшие советники мертвые, – произнес Рэймонд вслух самому себе.
Эта была фраза одной из его многочисленных татуировок на теле.
Смочив горло бурбоном, он зашвырнул пустую бутылку на заднее сиденье и направился к ограде нетвердой походкой. Его ладонь коснулась кованной двери. Она жалобно заскрипела в ответ, нарушая ночную тишину.
Его путь лежал через внутренний двор по дорожке, засыпанной снегом. Он вытащил из кармана мятую красную пачку и зажал в зубах фильтр. Густое облако сизого дыма окутало его мужественное лицо, вырисовывая резкие очерченные скулы.
Сделав последнюю затяжку, Рэймонд потянул на себя дверь собора и уверенно вошел внутрь, нарушая покой храма стуком тяжелых ботинок. Увидев распятие, он хотел перекреститься, но передумал. Вместо этого Рэймонд достал пистолет, поставил его на предохранитель и вернул ствол за пояс. Затхлый запах воска ударил в нос, и он раздраженно поморщился.
– Я могу вам чем-то помочь? – на звук шагов вышел молодой мужчина в черном костюме.
Он окинул взглядом позднего гостя, стоявшего между рядами молитвенных скамеек. Прибывший был одет в черную кожаную куртку и синие джинсы. За поясом торчала рукоятка пистолета, а разбитые в кровь пальцы сжимали букет лаванды.
– Я не отниму много твоего времени, святой отец, – Рэймонд оперся ладонью на скамейку. Из-под рукавов его куртки выглядывали чернильные узоры на коже.
– Я служу Всевышнему, – спокойным голосом ответил мужчина. – У меня достаточно времени, чтобы выслушать потерянную душу.
– Брось, святой отец, – Рэймонд пытался покомфортнее устроиться на деревянной лавке. – У меня нет души. Она умерла три года назад. Внутри меня только злость и ненависть.
– Господь всегда оставляет выбор. Выбор за тобой, сын мой, чем заполнить душу – любовью или войной, – произнес священник, сильнее цепляясь в крест, держащий в руках.
– Любовью? – Рэймонд не пытался сдержать ехидную улыбку. – Что ты знаешь о любви к женщине? Тебе знакома только любовь к Господу Богу.
– Я вижу, что ты хранишь в своем сердце любовь, – священник рассматривал скромные цветы в руках исповедавшегося. – Жить нужно сегодняшними деяниями. Ты же пришел не с пустыми руками.
– Мои сегодняшние деяния заключаются в справедливости, – скучным взглядом Рэймонд обвел свод собора. – Убийство порождает убийство. У меня нет другого выхода. Мне никогда не рассчитывать на индульгенцию.
– Выход есть всегда. Господь направит твою душу на путь истинный, сын мой.
– Меня тошнит от твоих заученных фраз. Что ты знаешь о любви, которую оборвала смерть? Я похоронил себя вместе с нею. Разве после этого я могу еще раз полюбить? – Рэймонд удивлялся своему откровению. Он же пришел сюда не за этим. Он хотел узнать, где находится могила. Ему не нужна исповедь.
– Я напишу молитвы, которые стоит прочесть… – начал священник.
– Вырвешь страницы из Библии? – Рэймонд пытался скрыть злорадную улыбку. Он вынул из внутреннего кармана куртки небольшой пакет, забитой марихуаной, и потряс им в воздухе. – Я хочу стать ближе к Господу Богу, скурив с ним все заповеди. Какая твоя любимая? Моя – шестая: не убий.
– Ты сбился со светлого пути. Твоя душа заплуталась… – ровным голосом сказал мужчина, но его вновь перебил Рэймонд.
– Да что ты заладил со своею душой? – он поднялся с неудобной скамьи. – Я пустой и гнилой, как старые доски на полу твоего храма! Я встретил девушку, которая хотела заполнить меня своей любовью, но я приношу ей только боль и страдания.
