Мир благоухает ароматами. Но и воспоминания наделены своими запахами. Какой угодно аромат может напомнить о фрагментах детства, любви, заставить тосковать о чем-то, что кануло в лету либо вовсе не исполнилось. Запахи. Они присущи всему. И даже тени. А тень представляет собой образ того, от кого отражается свет.
В своем романе я соединила парфюм, наделенный мистической тайной, с тенью. В этой композиции нашли отражение мысли об одиночестве, поиске смысла жизни и отношения к смерти. Несколько грустная композиция, но она раскрывается своими гранями. Также в романе уделяется внимание композиции личности, состоящей из гордости, пережитых страданий и чувств.
И, конечно, не обошелся роман без некоторых исторических и медицинских фактов, а также информации, относящейся к парфюмерному искусству. В романе имеется и ольфакторная пирамида, выдуманная мною, но один из компонентов так и останется загадкой.
Достаточно капли. Во всем и всего, чтобы прочувствовать. И в этом заключается вся суть. Волшебство. Тайна. Но чувствовать нужно уметь, в противном случае терпеливо обучаться столь полезному навыку. А чтобы начать, достаточно капли.
В женской руке красовался флакон, изысканно обрамленный металлической паутинкой с поблескивающими камнями, что указывало на дорогостоящее содержимое в виде ароматической композиции. Редкая женщина удержалась бы от соблазна вдохнуть аромат подаренного ей парфюма, только не она. Ей не был интересен даритель, а, следовательно, и его дар. На поклонника, демонстрировавшего тяжелый характер, она не стала примерять роль своего спутника. Впрочем, такового она не искала, опасаясь, что придется платить утратой размеренности. Кроме того, жаждала сохранить себя, а другой человек не позволил бы этого сделать. Он бы потребовал, осознанно или нет, что не меняло сути, раствориться в их тандеме. Уничтожать образ, создаваемый по крупицам, выглядело верхом нелепости. Время и силы, затраченные на формирование личности, не признавали расточительства. Она собиралась оставаться собой. И, хоть человек в огромном океане жизни был подобен капле, зато целостной. А с капли начинается целый океан.
Очередной день поспешил скрыться. Она безучастно смотрела ему вслед, переключив внимание на нечто незначительное, но забавное. Едва заметные тени перемещались по дому, погруженному в тишину. Она следила за ними, играя приглушенным светом, испытывая едва ли не детский восторг, когда удавалось их выхватить взором. Ночь определенно умела забавлять. Особенным образом. Она никогда не была настолько внимательна к теням, как в последнее время, причем причину такой вовлеченности в их игру не определила.
Дополнив освещение комнаты ещё одной лампой, она прервала танец теней. Ночь обостряла потребность в отдыхе либо же в стоящем развлечении. Она вернула внимание к коробке с флаконом духов, но только для того, чтобы извлечь одну из записок, идущих в комплекте. По непонятным причинам она считала, что аккуратные записи на неизвестном языке содержали нечто важное, может даже тайну, а та в свою очередь вполне могла оказаться опасной. В силу своей профессии она располагала представлением о существовании эдаких мистических явлений, но скепсис брал вверх. Возможно, наступало время, когда следовало менять убеждения. Не все, лишь их малую часть.
Улица благоухала ароматом цветущих деревьев. Наиболее приятным запахом пространство, украшенное высокими домами, обеспечивала акация. Аромат и ранее присутствовал в городе, изо дня в день встречавшем её привычными видами, но он стал меняться. И запах, и город. Острее становились нотки аромата. Одни кружили голову эйфорией, другие истязали ностальгией. И город перестал стесняться и принялся раскрывать себя с разных ракурсов. Возможно, он совершал подобное и раньше, но она не удосуживалась этого замечать. Теперь она хотела знать, что так влияло на гиганта, каким воспринимался город, и не могла поверить, что такой силой воздействия были наделены запахи. Они были слишком мизерными на фоне города, как молекулы, но в этом и заключалась их сила. Молекулы умели встраиваться в чужую структуру. Аромат в свою очередь, показывал, как высвобождать молекулы собственного естества, не утрачивая их, при этом отдаваясь пространству. В такие моменты и она сливалась с миром, оставаясь собой. Удавалось это редко, поскольку человеку непросто тактично взаимодействовать с тем, кто несхож с ним самим. Пространству это удавалось. Оно было собой и позволяло это и тем, с кем соприкасалось. И даже ароматы человека и пространства смешивались. Причем каждый раз по-своему. В одном случае получалась гармоничная композиция, в другом бездарная какофония.
