– Демоны! Демоны иду-у-ут! Дем…
Истошный вопль оборвался, утонул в нараставшем гуле. За окном что-то ярко вспыхнуло, и огненные блики заплясали по комнате. Страшно!
Лиянна прижала к себе куклу и тихонько заплакала.
– Ч-ч-ч, – бросилась к ней мама, – тихо, тихо, моя маленькая…
Обычно теплые и нежные, в этот раз пальцы матери были словно шершавые сосульки, которые так часто появлялись на крышах домов в их поселке.
Подхватив Лиянну на руки, мама метнулась к остывшей печке и, достав кочергу, с силой ткнула в один из кирпичиков.
Под половиками что-то хрустнуло.
Мама упала на колени и принялась шарить руками, выискивая непонятно что. А крики за дверью становились все громче. Лиянна слышала детский плач, а еще стоны и злое рычание… От этого зубы мелко стучали, а щекам стало совсем мокро.
– Давай же, давай, – всхлипывала мама, нажимая на доски пола.
Но зачем?
Спросить Лиянна не решалась, только крепче прижимала к себе куколку. Половицы опять хрустнули и внезапно разошлись в стороны, открывая темный лаз.
– Мама! – вскрикнула обрадованная Лиянна, но тут же притихла.
Почему мама такая бледная? И улыбка словно приклеенная! Дрожит, ломается… Нет, мама так никогда не улыбалась.
– Доченька, слушай меня внимательно, – зашептала срывающимся голосом. – Сейчас… Сейчас ты спрячешься, ладно? Вот, возьми это… – в руки Лиянна ткнулся бурдючок с водой и мешочек сухарей. – Возьми и пей понемножечку, хорошо? – опять шепнула мама. – И постарайся сидеть здесь как можно дольше, пока… пока тихо не станет, ладно?..
– Мама!
Но рот закрыли ледяные пальцы матери.
– Ч-ш-ш-ш, слушай меня! Слушай и делай, как я говорю! Пить по глоточку, поняла? Есть тоже немножечко, но чтобы голода сильного не было. Как… как прошлой зимой, помнишь? Хорошо… И тихо! Что бы ни случилось, сиди тихо! А я… я постараюсь прийти…
И мама ее поцеловала в лоб. Прижалась губами крепко-крепко, а Лиянна зарылась лицом в светлые, пахнущие дымом и хлебом волосы и сжала пальчики что есть сил.
– Мама, мамочка…
За окном истошно взвыл Зорко – их пес.
Мама судорожно охнула и впихнула Лиянну в темный, пахнущий плесенью и мышами подпол.
– Люблю тебя, – последнее, что услышала она от мамы, прежде чем доски встали на место…
Ну а потом…
Темное пространство наполнил звук ломавшейся двери и яростный рык. И стоны, глухие удары, треск ткани и…
***
Лиянна распахнула глаза.
Сердце колотилось в груди испуганной пташкой, а над головой тонул в сумраке бревенчатый потолок землянки.
– О, Великий… – прошептала искусанными губами, изо всех сил сжимая куколку.
Дурацкая детская привычка – спать с тряпичной, замусоленной и перештопанной ветошью, бусинами вместо глаз и жидкой косичкой.
Но это ее кукла… Мама собрала из лоскутков, хоть и не очень красивую, но бесконечно любимую Зу. Лиянна сама не помнила, почему так назвала куклу. Да и какая разница? Этот комок лоскутов и ниток помог маленькой девочке пережить ад на земле.
Ну и старая Галла тоже. Единственная, кто остался в живых после атаки демонов.
– Чтоб вы сдохли, твари, – прошептала Лиянна и рывком спрыгнула с лежанки. – Зорко! – позвала дремавшего у камина пса.
Нет, это была не та собака, которая однажды стерегла дом охотника Вирга и его семьи. На четвертом году жизни в землянке старая Галла принесла еще одного жильца – смешного крутолобого щенка неизвестной породы.
Сказала, что услышала писк в кустах, когда возвращалась из города. Полезла – а там мешок с кутенками. Трое уже сомлели, а один – темно-серенький – трепыхался из последних сил. Ну старая Галла его и пожалела. Завернула в тряпку, сунула под плащ да в землянку приволокла.
Лиянна была рада, конечно, но… кормить-то чем? Щенок молочный, слабенький. А у них из пищи ягоды да клубни, ну и дичь иногда – при удачной охоте.
