Жар разлился по всему телу. По каждой клеточке словно пробежались огненной волной. А потом вдруг всё схлынуло, и повеяло холодком. Покрывшаяся испариной кожа, теперь пошла мурашками, и без того участившееся дыхание, стало еще более быстрым и прерывистым. Девушке отчаянно хотелось увидеть, что с ней делают, что происходит вокруг, но на глазах была плотная повязка, полностью скрывающая мир вокруг.
– Расслабься, мы слишком долго к этому шли, чтобы в процессе мучиться неуверенностью. В данный момент есть только мир ощущений, есть ты и я и больше никого, – сказал низким голосом мужчина, параллельно покрывая тело девушки поцелуями и царапая ее нежную кожу своей отросшей щетиной.
Его партнерша лежала обнаженная на черных шелковых простынях, что так ярко оттеняли ее молочно-белую кожу. Аккуратная грудь девушки тяжело вздымалась, дразня смотрящего на нее мужчину, а руки были надежно связаны. Такого было его условие. Ни зрения, ни свободы действий. Зато взамен она окуналась в глубокое озеро чувственности, занырнув один раз в которое, больше не захочется плавать на поверхности…
– Ааа! Который час? Я проспала? – девушка резко подорвалась с кровати. – Фух. Еще нет, к счастью. Снова этот сон. Явно пора что-то делать с собственными гормонами.
Постепенно восстанавливая дыхание брюнетка приступила к ежеутренним делам, тщательно отправляя картинки из сна подальше внутрь мозга и искусно блокируя их там, так, что до следующего подобного эпизода она ни разу не вспомнит о нем.
Девушка одернула строгую юбку и взяла с полки любимую красную помаду. В министерстве работали сплошь чопорные напыщенные индюки, яро выставляющие себя пособниками чести и морали, и они не терпели одежду, выходящую за рамки дресс-кода. Строго говоря, они вообще ничего не терпели, что хоть немного отличалось от них, своим прощая многое, а чужакам ничего. И ярко-красная помада девушки была своеобразным молчаливым вызовом окружающим ее людям. Мол, смотрите, вы так и не приняли меня в свой круг, не считаете нужным относиться ко мне, как к равной, несмотря на то, что я собственным трудом не один год пробивалась к вам на самую верхушку, так и я не буду чтить ваши устаревшие и давно покрывшиеся пылью правила.
Джоанн Арткинс в последний раз бросила на себя взгляд в зеркало, подхватила изящную лаковую сумочку и вышла за дверь маленькой квартирки, находящейся на самом верху старого многоэтажного здания. Не смотря на не первую свежесть застройки, девушка очень гордилась своим жилищем, гордилась тем, что в двадцать семь лет самостоятельно смогла приобрести квартиру, своим умом и трудолюбием. А никак не умением красиво раздвигать ноги и делать глубокий минет, как поговаривали про нее сплетницы на работе. Но Джоанн была выше этого, она давно научилась отделять зерна от плевел и понимала. Что о ней так говорят от зависти, ведь не у них в собственности недвижимость в старинном здании в самом центре города. И не их соседи уважаемые академики волшебного мира, отошедшие от активных дел.
Кстати, с соседями девушка практически не пересекалась, сказывался слишком разнящийся с ними режим дня. Но когда такие встречи все же проходили, они всегда были наполнены приветливостью и дружелюбием. Ее великим соседям было действительно наплевать на то, что перед ними «выскочка», неизвестно какими путями пробившаяся в главные инспекторы министерства. Не иначе как зелье забвения сварила и напоила им все свое начальство.
Такие слухи тоже ходили вокруг Джоанн Арткинс. Но были также далеки от правды, как и все прочие. Истина, как обычно была во много раз проще и прозаичнее, нежели придуманные людьми истории.
– Доброе утро, мисс Арткинс, – как обычно поприветствовал девушку охранник.
