Она рассказывала свою яркую историю жизни, сидя напротив меня в одной из уральских кофеен, так спокойно и непринужденно, будто в очередной раз перечитывала мемуары толпе собравшихся почитателей на закате насыщенной жизни. Пролетающей сквозь время, наполненной энергией движения и развития, настолько привычной своим волшебством, что обыденный пересказ не вызывал у нее эмоций. Так равнодушно, словно земная жизнь – это лишь остановка на отдых в придорожном отеле, скучная сцена физического существования в паузе между великим путешествием души к неизведанному и его великим финалом. А весь человеческий мир лишь декорации для слушателей – нас с вами, покорно разинувших рты, живших свои первые и последние жизни на этой земле.
Она продолжала рассказывать свою историю, но я не мог раскусить эту девушку, нарисовать ее душевный портрет, психологические приемы не работали. Я кусал губы, анализируя текущие из ее уст слова, и упирался в предел научных знаний, за которым она существовала. Чтобы разгадать человека, надо опираться на тривиальные правила, лежащие в основе развития обычного индивида. Таким мог быть, например, обыденный я, но не эта девушка, рассказывавшая мне историю своего переезда в другой город и ее небольших по меркам вселенной приключений. Девушке был двадцать один год.
Она рассказывала о своих переездах, занятиях, старых знакомых и новых открытиях, болезненном опыте взросления, забродившем и отстоявшемся, как дорогое вино. Слушая ее сладкий голос, я чувствовал себя глупым, отсталым в развитии ребенком гусеницы. Она была похожа на многих, но состояла из особого минерала. Я видел отчетливую грань между ней и толпами обычных ветреных людей, которых носит по миру в поисках несуществующих вещей, людей, не находящих ответы, не задающих вопросы. Пустых, состоящих из ничего. Она была иной, спокойной, развитой, адекватной, неспешно прожившей много жизней в разных физических оболочках, прежде чем предстать передо мной в облике юной девы. Такая скромная разница в возрасте между нами, но это уже следующее поколение, воспитанное и выросшее в 21-м веке, с легкостью совершающее поступки, которых мы боялись, стыдились, никому о них не рассказывали, а рассказав, становились изгоями. Теперь многое стало нормой.
«Общество уходит в отрыв, – подумал я, – в свой последний полет». Самый незабываемый и торжественный, в направлении сверкающей точки духовной сингулярности, конца и начала одновременно. Новые люди рождаются одаренными, прошедшими весь наш путь еще в колыбели. Мы в одном шаге от вечного знания. «Бог все-таки сможет существовать», – решил я, смотря на эту девушку. Через поколение все люди смогут к нему прикоснуться. Эгоистично я пытался впитать как можно больше нового из ее слов, но девушка была равнодушна, иначе бы не зацепила. Она очень мудра, бесконечно великодушна, но пока не знала ничего о себе, а я сидел, широко раскрыв рот, мысленно припадая к ее священным ногам. «Если бы я выпивал, то бросил бы», – подумал я. Это не примитивная человеческая любовь, это скорее служение Всевышнему через одно из его воплощений, очень удачное, красивое и молодое. Незаметно ловил себя на мысли, что Бог никогда не бывает старым, ему проще умереть в юном теле и заново переродиться, нежели признать свое бессилие перед старением.
Я сидел напротив его перерождения в главной на тот момент точке вселенной, наблюдая за тем, как тону в отражении женских глаз. Точка называлась «Старбакс», а мы – Максим и Катерина. Еще был кофе, но о нем уже поведано чересчур много бессмысленной книжной воды.
