Прибытие на срочную службу
Итак, меня доставили в Хабаровск для прохождения действительной военной срочной службы. Заходим с Альфредом в расположение оркестра, у тумбы на резинке стоит дневальный и занимается на тромбоне. Я его приветствую, и мы знакомимся. Им оказался рядовой Максим Шарифуллин, проходивший службу как тромбонист, хотя по образованию баянист. Далее Альфред ведёт меня в кабинет начальника оркестра и сдаёт меня вместе с личным делом, заведённым в призывавшем военкомате.
– Здравия желаю, товарищ майор. Призывник Хитцов прибыл в Ваше распоряжение для прохождения срочной службы.
Начальник оркестра, на момент моего прибытия – майор, Бадрутдинов Тахир Мансурович, ответил на моё приветствие, вызвал командира отделения, младшего сержанта Сергея Сычёва, и коптёрщика, рядового Константина Недождея:
– Сергей, Константин, к нам прибыл для прохождения срочной службы товарищ Хитцов, Вадимом Александровичем его зовут. Обеспечьте человека обмундированием, хотя бы временным. А я сейчас позвоню в столовую, поговорю с начальником, чтобы его уже начали кормить.
На ужин я уже пошёл в форме, в составе отделения. В отделении помимо меня было ещё семь срочников. Я, как самый молодой по службе, стал восьмым. И я стал последним, кого призвали согласно весеннего приказа Министра обороны РФ от 27. 03. 1994 г. Теми, кто уже служил с осени 1993-го года, были командир отделения, по специальности – гитарист, рядовые Андрей Помыткин (тромбон), Дмитрий Ахметов (труба), уже упомянутый Константин Недождей (труба), Николай Ланин (нивх по национальности, тромбонист), моего призыва были Максим Шарифуллин, ещё один тромбонист Вячеслав Гончаренко, кларнетист Алексей Грошевик и бунчукист, парень высокого, почти двухметрового, роста, младший сын музыкального мастера оркестра, Владимир Клементов.
Приходим мы строем в столовую, нас дежурный по части пропускает, берём пищу и садимся ужинать. Подходит начальник столовой, старший прапорщик Станислав Васильевич Глинский:
– А это кто у вас патлатый такой? Где вы его взяли?
– Это, товарищ полковник, вновь прибывший солдат.
– Приведите его стрижку в порядок тогда. Завтра я его вижу подстриженным.
Станислав Васильевич сам себе придумал прозвище – полковник Амиров – и любил, когда к нему обращались «товарищ полковник». А Михаил Михайлович Трунов, о котором вы прочтёте ниже, когда однажды Глинский наблюдал, как оркестр репетирует плац-концерт, сказал: «Даже сам генерал-полковник Глинский пришёл нас послушать».
Так произошло знакомство с одним из должностных лиц батальона охраны и обслуживания штаба ДВО, в котором мы стояли на котловом довольствии.
Но вернёмся к начальнику оркестра. Тахир Мансурович как начальник отличался уважительным отношением к своим подчинённым. Ему всегда можно было рассказать о проблеме, и он находил оптимальный путь её решения. На следующий день он убыл в основной отпуск, а из отпуска вышел его заместитель, военный дирижёр оркестра, майор Трунов Михаил Михайлович, тоже очень культурный, но в то же время требовательный офицер и дирижёр (это выяснилось позже). Если Тахир Мансурович обращался ко мне на «Вы» и по имени-отчеству, что для меня было удивительным, то Михаил Михалыч был проще. Он хоть и обращался на «Вы», но только по имени. Позже официоз в обращениях Михаила Михалыча ко мне улетучился. Мне до сих пор вспоминается любимый вопрос Михаила Михайловича, который он задавал и мне, и другим молодым подчинённым-военнослужащим, и неоднократно. А звучал он так: «Ну, что, Вадик, нравится тебе служить в нашем оркестре?» И стоишь в раздумьях, что же ответить товарищу майору (впоследствии – подполковнику). И отвечаешь всегда положительно, ибо мало ли чего может произойти дальше, если дашь противоположный ответ.
