Год написания: 2013
Studia Humana. Volume 3, Issue 4, Pages 7—10, January 2015
Трудная проблема сознания была сформулирована Дэвидом Чалмерсом как проблема необходимости сопровождения функционирования мозга человека сознательным опытом, субъективными ментальными картинками («The really hard problem of consciousness is the problem of experience» (Chalmers, 1995: 201)). Это действительно камень преткновения для любых теорий сознания, придерживающихся концепции каузальной замкнутости физического: если мозг может обработать всю информацию, преобразовать входящие сигналы в действия без каких-либо субъективных ощущений, то зачем мозгу вообще нужно сознание? Попробуем проанализировать эту проблему на примере компьютерной аналогии, то есть обратим уже ставший классическим вопрос Чалмерса «why doesn’t all this information-processing go on „in the dark“?» (Chalmers, 1995:203) не к человеческому мозгу, а к компьютеру.
На первый взгляд этот вопрос, заданный о функционировании компьютера, кажется просто банальным и никчемным. Любому «чайнику» понятно, что, запустив, скажем, конвертацию видеофайла, мы можем запросто погасить монитор, отключить колонки, принтер, после чего компьютер, не обращая никакого внимания на эти наши действия, «в полной темноте» успешно завершит обработку данных. Тут впору заявить, что внешние проявления компьютера, меняющиеся на экране картинки (скажем, полоска, показывающая процент завершения конвертации) являются не чем иным, как «эпифеноменами» – лишь «аккомпанементом» (по Чалмерсу) действительно значимого, реального процесса обработки информации. Вроде бы, имеем полную аналогию между информационными процессами в мозге и ментальной картинкой в сознании, с одной стороны, и выполнением компьютерной программы и отображением ее работы на мониторе, с другой.
Но что-то заставляет не поддаться соблазну такого легкого решения. Что-то в этой аналогии не так. Ведь мы понимаем, что компьютер, работающий только для себя, бессмысленная штука, какая-то «вещь-в-себе». Понимаем, что все, что мы можем трактовать как внешнюю «ментальную» проявленность функционирования компьютера – монтаж видеоролика, коррекция цвета фотографии, компьютерная игра и пр., – все это и делает компьютер компьютером – полезным прибором. То есть не картинка на экране является «аккомпанементом» потока преобразования кода, а этот код имеет хоть какой-то смыл только тогда, когда он «ментально» обусловлен, когда выполняет некоторую «высшую» относительно себя функцию.
Это заключение о первичности «ментального», «высшего» в компьютере по отношению к его «низшей» информационной процессуальности становится еще более очевидным, если перейти от сферы использования компьютера к процедуре программирования. Стоит только задать вопрос: откуда берется в компьютере нижний кодовый уровень? Понятно же, он создается программистом специально и целенаправленно для обеспечения «высших» функций. И сразу по-другому осмысливается исходный вопрос: а почему процессор не работает «в темноте»? Вернее, сразу становится ясна бессмысленность этого вопроса – если бы не было «ментального» света, если бы изначально не был сформулирован «высший» смысл работы программы, то и никакой программы не было бы.
Да, конечно, сама программа может в некоторых случаях работать «в темноте». Более того, нет никакой необходимости являть на свет (отображать на мониторе) все циклы сортировки массивов и обращений к базе данных. Да, конечно, программа во многом автономна – ей для работы не нужна картинка на экране, не нужно «знать», какие данные сейчас обрабатываются: текст или музыка – достаточно инструкций: взять байт отсюда, прибавить единицу, положить туда. Но без внешней проявленности, без «высшего» смысла, без «ментальности» программа не только бессмысленна, но и вообще не могла бы появиться на свет, вернее, зашиться в «темноту» памяти компьютера.
