1
Иван Петрович сидел на работе и играл в стрелялки, пока его не разморило. Он ткнулся головой в экран и крепко зевнул. «Освежиться пора», – подумал Иван Петрович и направился к двери.
У двери стоял казак с шашкой наголо.
– Гришка, ты чего переоделся? Праздник, что-ли?
– Шутить изволите, Ваше Благородие? В поход пора, барышню спасать, а Вы до сих пор в подштанниках.
Иван Петрович глянул на себя в зеркало и подумал: «Хорош. Не зря девки во дворе пялятся. А барышня подождёт. Чай её там кормят и поят».
– Куда шаровары подевал?
– Сами Вы их сбросили, когда за Аксиньей погнались. Ох, как Аксинья кричала. Вы её только к утру утихомирили.
– Чёрт с ней, с Аксиньей. Не помню я её. Кто такая?
– Чернявая, вся в кудряшках. Епишкина дочь. Он жену из табора приволок. Кричит знатно. Как и матушка её.
– Матушку не помню.
– Ещё батюшка Ваш за ней гонялся.
– И как? Догнал?
– А как же. Епишке отдал, когда надоела. Потом Ваш батюшка с лошади свалился. Говорят, весь табор гудел. От радости. Наколдовала, значит.
– Погоди, почему я не помню?
– Так Вы в младенцах были. Куда помнить?
– Ладно, не дури голову.
– А вот и Аксинья, сама пришла.
Иван Петрович попятился от двери. На него грозно смотрела тяжеловесная брюнетка.
– Куда это ты собрался? Выброси свою Аглаю из головы. Самозванка она, никакая она не барышня. Удерёшь от меня, найду и припечатаю. За матушку припечатаю. Понял?
Иван Петрович согласно закивал головой и бочком протиснулся к казаку. Нагнулся и шепнул на ухо:
– Быстро в конюшню. Найди запасные шаровары. Сегодня же выдвигаемся.
А сам подпрыгнул и куснул Аксинью в губки.
– Ох, ты мой ласковый.
Аксинья подхватила Ивана Петровича на руки и занесла в спальню.
– Раздеваемся, – скомандовала Аксинья, – быстренько, как перед парадом.
– О, вот мои шаровары, – обрадовался Иван Петрович и забился под кровать.
– Не дури, мой ласковый. Ты вчера тоже под кровать лазил. А потом от меня оторваться не мог. Повторим, соколик.
– Понимаете, уважаемая Аксинья, залепетал Иван Петрович, – я совсем не тот, о ком Вы думаете. Я – обычный человек. Без сословия. Ваш барин меня на время одолжил. Видите, у меня на спине – наколка. Гришка спьяну наколол. Ваш барин – без наколки. Вы согласны?
– Мне плевать, кто кого одолжил. Матушка Ваша велела приобщить Вас к мужскому образу жизни. Никуда Вы от меня не денетесь, пока не приобщитесь. Думаете Вы своей Аглае девственником нужны? Ошибаетесь. Ей муж нужен, а не размазня под кроватью.
– Я брюнеток не люблю, – Иван Петрович подал голос из-под кровати.
– Сами вылезете, или мне вытаскивать?
Иван Петрович высунул ногу, Аксинья ухватилась за неё и выложила Ивана Петровича в кровать:
– Что разве плохо было? Стоило сопротивляться?
Иван Петрович кряхтя залез на подоконник и спрыгнул на стоящую внизу лошадь. «Может остаться?» – лениво подумал он, – «зачем мне неизвестная Аглая, когда я здесь на полном обеспечении?»
Казак хлестнул лошадей и они понеслись вскачь, спасать Аглаю.
– Как тебя зовут, мой помощник?
– Гришка я, забыли, что ли? Неужто Вам Аксинья память отбила?
– Да нет, я просто задумался. Забыл, какая она Аглая?
– Блондинка, а что?
– Тогда нормально.
– Помните, как Вы по ней сохли? Серенады под окнами пели.
– А где она теперь?
– Как где? На балах. Кавалера выбирает.
– Я танцевать не умею, – пригорюнился Иван Петрович.
– Не поспешите, так она другого выберет. А Вы без неё жить не можете. Руки грозились на себя наложить, если Аглая другому достанется. А танцевать, что там сложного? Шевелите себе ногами, будто в стремена вскакиваете. Все сами от Вас побегут. Останетесь в танцевальном зале один. Аглая сама в Ваши руки упадёт.
Увидев в танцевальном зале Аглаю, Иван Петрович расстроился:
