Наше время
Костромская область, Октябрьский район,
деревня Луговинка
Стояла самая макушка лета. Солнце, поднявшееся довольно высоко, согревало землю своими животворящими лучами и щурило Никите глаза. Настроение у парня было великолепное! Восстановив брошенную развалившимся колхозом ферму крупнорогатого скота, он получил первую выручку от реализации молока. Очень радовало то, что налаженное дело в будущем вряд ли кто у него отожмет, так как ехать в такую глухомань избалованные мальчики не отважатся. Когда он начинал всю эту нервотрепку, мало кто верил в его успех, мотивируя это и тем, что даже подобрать доярок и рабочих по обслуживанию фермы у него не получится. Но все неверующие ошиблись: доярки на месте, помет убирается, а коровы стоят довольные и сытые в своих стойлах, вытягивая к людям свои влажные губы. В общем, все получилось, как надо.
– Выгодно расположена эта Луговинка, – рассуждал про себя Никита, – сама небольшая, всего 10 домов в 2 ряда, но зато вокруг несколько довольно больших деревень и даже одно село. Когда переезжал сюда после армии, родители уж так были против, особенно мать, вспоминаю ее реакцию:
– Никитушка, все стараются выбрать город побольше для жизни, что б поинтересней и полегче было, а ты решил в глухомань забраться, что ты там забыл? Подумай обо всем.
– Отец же был более сдержан, а когда объяснил ему, что я другой человек по натуре и не создан для увеселительной жизни, и вовсе меня поддержал, даже денег дал, не пожалел. И вот теперь все складывается как нельзя лучше, даже персонал для фермы удалось нанять приличный, все здоровые, нормальные люди, спиртным не злоупотребляют.
Так думал молодой предприниматель, садясь в Ладу-Ниву, что бы отправиться домой и позавтракать – в центре деревни у него был неплохой дом с замечательной русской печкой.
Место было довольно высокое и дорога поэтому хорошо укаталась, ни грязи, ни пыли на ней не было. Быстро домчавшись до деревни, он подкатил к своему дому с белыми наличниками на окнах и, выйдя из машины, хотел уже вступить на крыльцо. Но, соседка, сидящая на лавочке у соседнего дома с улыбкой, окрикнула его и позвала:
– Никита Павлович, третий уж месяц здесь живешь, а ни разу не зашел, нехорошо получается, прописаться бы надо.
Молодой человек почесал затылок, и вздохнув, ответил:
– Правы вы, Прасковья Ильинична, нехорошо выходит. Сегодня съезжу в Боговарово, накуплю гостинцев и к вечеру точно зайду, посидим, поговорим по душам. Договорились?
Бабуля потёрла лоб, поправила платок на голове:
– Да не нужно ничего покупать, я сама тебя угощу чаем с вареньем, пироги и ватрушки у меня свежие. Поди с заботами и не завтракал еще. Давай, пойдем ко мне, смелее.
Дом у Прасковьи был роскошный, во многом походил на дом самого Никиты, а внутри обставлен пусть не совсем современной, но вполне приличной мебелью, чистота же была идеальная. Вымыв в рукомойнике руки, парень обтер их свежим полотенцем, заботливо поданным хозяйкой.
– Вот, садись за стол, сейчас подам угощение, – соседка налила в чашки кипятку из еще не остывшего чайника, долила заварки, из буфета вынула вазочки с вареньем и песком, ватрушки и пироги, накрытые полотенцами. Пока Никита откушивал, она молча сидела и смотрела в окно, периодически поглядывая на него, мол насытился ли гость.
Отведав с аппетитом соседских угощений, парень вытер рот чистой тканевой салфеткой заботливо положенной Прасковьей на край стола, поблагодарил ее и улыбнулся:
– Теперь давайте беседовать, отвечу на любой вопрос.
– Давай перейдем на «ты», соседи ведь, чего «пряника ломать», – предложила Прасковья и улыбнулась с хитринкой. – Парень ты я вижу хороший, но из городских, поэтому сильно я переживаю за тебя, боюсь не выдержишь трудностей деревенской жизни и убежишь опять к себе в город. Бывший-то владелец твоего дома уж такой хороший плотник был и свой и мой дом вон как обделал – сказка. Но под старость не выдержал и сбежал в Шарью к детям.
