Граф Анри де Жуаез жмурился от удовольствия в цветных солнечных
лучах, изливавшихся через витраж, цветущий лилиями и витиеватыми
крестами. Вставать из теплой, пропахшей любовной схваткой постели
не хотелось. Он потянулся и позвал:
− Бернадет!
Ответа не последовало. Он позвал громче. Улыбающаяся рыжеволосая
женщина с пышными формами, закутанная в тонкую просвечивающую
ткань, немедленно появилась в дверях, неся перед собой круглый
поднос с фруктами, печеньем, булочками, джемом.
− Ты проснулся, любимый? Проголодался? Я тут принесла…
Она поставила поднос прямо на скомканное одеяло.
− О! Я так проголодался, так!...− граф потянул женщину на себя. Она
со смехом упала на кровать, упустив при этом ткань, которой
пыталась прикрыться, − Я тебя сейчас съем! – зарычал Анри,
зарываясь лицом в её пышную грудь. Она заливисто хохотала, пытаясь
увернуться.
− Ты такой щекотный! А! – она случайно задела поднос коленом, −
Сейчас мы все рассыплем!
Граф замычал: его губы завладели крупным, словно виноградина,
розовым соском. Вторую грудь он сминал в руке. Дама хихикнула с
легкой хрипотцой, выдававшей разгорающуюся страсть.
− Анри, − выдохнула она, − Подожди! Вот ненасытный!
Граф навалился на неё, вновь пнув поднос, который угрожающе
накренился.
− Госпожа, я принесла чай! Ой! Простите! – служанка остановилась в
дверях, не зная, как поступить: уши девушки заполыхали, посуда на
подносе с горячим чаем нервно звякнула.
Мужчина поднял голову, а Бернадет, как ни в чем небывало,
отозвалась:
− Роксана, поставь поднос на столик. Ты свободна.
Девушка поскорее исполнила указание и опрометью выскочила из
спальни хозяйки. Любовники тихонько рассмеялись.
− Мы совсем её смутили, − сказала Бернадет, − Ну, правда! Давай
выпьем чаю и хоть чего-нибудь съедим! Ласки, конечно, утоляют
голод, но другого рода. Тем более нам нужно поговорить.
Граф неохотно выпустил её. Женщина вспорхнула с кровати, подхватив
поднос с едой, переставляя его на столик рядом с чайником и
чашками. Потом вновь закуталась в летящую розовую ткань. Мужчина
накинул рубашку, доходящую до середины бедер, и подсел к ней за
столик.
− Нам нужно серьезно поговорить, − повторила Бернадет, разливая
ароматный золотистый напиток по чашкам, − Ты женишься?
Граф, с аппетитом жевавший булочку с джемом пожал плечами, кивнул,
утвердительно слегка приподняв брови. Повисла пауза. У задорной
рыжеволосой бестии поникли плечи.
− О, нет, только не это! – раздраженно произнес мужчина, откидывая
рукой упавшую на глаза непослушную темную прядь, − Ты же не думала,
что я на тебе женюсь!
Бернадет молчала, склонив голову. Над столом повисла гнетущая
тишина. Настроение основательно испортилось.
Вивьен стояла у окна, задумчиво разглядывая родной двор. Словно
в последний раз. Вот полуиссохший рукотворный пруд, в котором
когда-то плескались рыбы. Вот лохматый розовый куст, давно не
помнящий уверенной руки садовника. Вот огромный раскидистый дуб, на
который она не раз забиралась с младшим братом, Полом, за что им
нещадно попадало от гувернантки. Тогда они ещё могли себе позволить
гувернантку. Вивьен вздохнула, её настроение не укрылось от
Жозефины. Та полагала, что старшая сестра просто капризничает. Уж
если бы её, Жози, спросили, желает ли она стать супругой графа де
Жуаеза... Но её не спросили, потому что старшей сестрой, к
превеликому сожалению, была несговорчивая Вив.
- Оставь уже эти страдания, - раздражённо бросила она. - Можно
подумать, тебя выдают за месье Божара!
- Сравнила, - не сдержала смешка Вивьен. - Месье Божару не меньше
сотни лет, он ходит с клюкой и ужасно прищелкивает вставной
челюстью! А граф, кажется, ещё пользуется своими зубами.
