— Все-таки ты странная! — Дуг наполнил, а после запустил по полированной поверхности стойки очередной бокал темного «Козла», и Ольда, сидевшая на обычном месте в дальнем конце, усмехнувшись, ловко поймала его. — Ну как можно пить пиво с чем-то сладким?
— С удовольствием, — откликнулась Ольда и, подмигнув, откусила от румяного рогалика с шоколадной начинкой, а после запила лакомство густым, почти черным и действительно сладковатым пивом.
— Брр! — наблюдавший за ней Дуг демонстративно передернулся.
На самом деле никакого отвращения не было и в помине. Более того с некоторых пор красивая, отчаянная, даже вызывающая, если говорить о некоторых взглядах на жизнь, полукровка — наполовину оборотень, наполовину человек — по имени Ольда Дулитл у Дугласа в голове неразрывно связывалась именно с этой вроде бы несоединимой, но на самом деле очень гармоничной комбинацией: темное пиво и сладкие булочки. Рогалики. Дуг как-то спросил: «Почему именно рогалики?» — и Ольда даже объяснилась. Выходило ладно:
— Пиво считается типичным напитком мужиков. Так?
— Ну…
— Все мужики — козлы, — Ольда стукнула по стойке кружкой, на которой имелся рисунок в виде рогатого козла (она предпочитала именно этот сорт темного пива).
— Я бы попросил!
— А козлам сам Единый рога носить назначил! — заключила Ольда и со смехом приставила к голове парочку пока еще не съеденных ею рогаликов.
Тема из невинной тут же стала скользкой и для Дуга малоприятной. Подозревал он, что и для Ольды тоже. Более того, Дуг был уверен, что жизнь, которую она ведет, на самом деле никакого удовольствия ей не доставляет. Это был вызов судьбе, следовать которой безропотно Ольда в силу характера просто не могла. Но темой супружеских измен она вечно отчаянно бравировала, а потому говорить с ней об этом серьезно было непросто. Дуг пытался. Но ничего путного у него не вышло.
Пожалуй, как ни странно, наиболее честный и откровенный разговор у него с Ольдой вышел в день знакомства, когда по просьбе Герыча он побежал спасать его любовницу. Гер случайно обидел Ольду, в постели назвав чужим именем, а сам, охваченный гоном, на улицу выходить не рискнул. Вот и совершил «звонок другу», благо гостиница, в которой Гер «спускал пар», и паб, в котором за себя и за того парня в это самое время трудился Дуглас, были, считай, напротив — только улицу перейти.
Когда Дуг отправлялся на поиски обиженной Гером дамы, представлялось, что это будет классика: зареванная мордочка, надутые губки и разговоры в духе «все мужики— козлы». Угадал только с последним пунктом, потому что найденная им по описанию, данному другом, девица реветь и не думала. Сидела на лавочке под козырьком ближайшей остановки общественного транспорта, качала ногой, обутой в лодочку на высоченной шпильке, и курила, стряхивая пепел на чистый асфальт.
— Ольда? — зачем-то уточнил Дуг, хотя и так все было понятно.
— Чего надо? — прищурилась та и затянулась.
— Меня Гер послал.
— А я его послала. Теперь осталось тебе послать меня и будет у нас самая прочная в мире фигура.
Ольда скрутила пальцы в кукиш, осмотрела его со всех сторон, а после с улыбкой продемонстрировала его и Дугу. А тот лишь смотрел в ответ, осознавая простую истину: когда Гер, описывая свою незаслуженно оскорбленную любовницу, говорил: «Увидишь самую вызывающе красивую — так это она», — то ничуть не врал и не преувеличивал.
Ольда была действительно хороша. Стройная фигура, длинные ноги, идеального размера и формы грудь, не скованная бюстгальтером (соски, рельефно проступающие через тонкий трикотаж платья, так и притягивали взгляд), красиво развернутые плечи, лицо, будто кем-то из великих скульпторов вырезанное — совершенный нос, узкий решительный подбородок, брови вразлет, миндалевидные и поразительно яркие светло-голубые глаза. Очень светлые, платиново-блондинистые волосы пребывали в беспорядке, но глядя на них, Дугу думалось лишь о том, как они выглядели совсем недавно, рассыпаясь по подушке Герыча…
