Дождь стучал по стеклам галереи, превращая улицу в акварельный
размытый пейзаж. Марина поправила рамку с фотографией дочери —
Полина смеялась, разбрызгивая воду из лужи, её рыжие кудри
сливались с осенними листьями. Снимок висел чуть криво, будто сама
реальность отказывалась вписываться в идеальный прямоугольник.
— Мама, папа опять задерживается? — Полина дернула её за рукав,
оставив липкий след от леденца.
— Он на важной встрече, — Марина провела пальцем по экрану
телефона. Последнее сообщение от Алексея было отправлено пять часов
назад: «На ужин не жди». Ни смайлика, ни «извини».
Она прищурилась, разглядывая серию портретов у окна. Все они
были о взглядах: старик с собакой, девушка в метро, влюбленные на
мосту.Еёмосту — том самом, где Алексей десять лет назад сказал: «Ты
— мой единственный ракурс». Теперь мост закрыли на реконструкцию,
обнеся забором с надписью«Осторожно, ведутся ремонтные
работы!».
— Марина, это шедевр! — Дмитрий, владелец галереи, остановился у
её любимого кадра: Алексей спит за рабочим столом, лицо прижато к
чертежу, а на заднем фоне — пустая кровать.
— Спасибо, — она потрогала холодное стекло.Снимок сделан в три
утра. И когда он перестал приходить спать?
— Вы слишком… откровенны, — Дмитрий задержал взгляд на её
обручальном кольце. — Люди редко видят правду в чужих историях.
Дверь галереи распахнулась с порывом ветра. Алексей встряхнул
зонтом, оставляя лужи на полу «под мрамор». Его галстук был криво
завязан, как всегда, когда он нервничал.
— Папа! — Полина бросилась к нему, но он ловко подхватил её на
руки, не дав испачкать пальто.
— Извини, задержался, — он поцеловал Марину в щеку. Губы были
холодными.
Она заметила едва уловимый запах жасмина — не её духов.
— Ты обещал помочь с развеской, — сказала она, поправляя его
воротник.
— Проект сгорал, — он отвел глаза к фотографии Полины. — Зачем
ты всё время её снимаешь? Будто кроме неё в жизни ничего нет.
А что есть у тебя? Чертежи? Конференц-звонки?
Марина не спала. Она лежала, прислушиваясь к ровному дыханию
мужа, которое казалось слишком правильным, как будто он репетировал
сон.
Луна пробивалась сквозь шторы, рисуя на стене призрачные узоры,
похожие на трещины. Она встала, босиком прошла в гостиную, где на
полке стояла та самая ваза. Хрусталь холодно блестел, отражая её
лицо — раздробленное на десяток фрагментов.
«Собрать осколки... Или создать что-то новое», — вспомнились
слова Дмитрия. Она взяла вазу в руки, ощутив её вес. Глухой звон,
словно эхо от давнего смеха, прокатился по комнате.
На кухне Марина включила чайник, уставившись на экран телефона.
В поисковой строке она набрала: «К.И. архитектор». Выпало несколько
профилей, но один заставил её сердце сжаться —Кира Ильина,
художница. Страница пестрела фотографиями абстрактных картин и
эскизов мостов.Её мостов.
На последнем снимке Кира стояла в мастерской, залитой золотым
светом. На стене за её спиной висел портрет — мужской силуэт с
чертами, слишком знакомыми Марине. Линии лица были намеренно
искажены, но руки... Руки, рисующие что-то в воздухе, — точь-в-точь
её мужа.
Чайник взвыл, обжигая тишину. Марина выронила кружку, и кипяток
растекся по столу, заливая клавиатуру ноутбука. Она застыла,
наблюдая, как буквы «К.И.» медленно исчезают под водой.
Алексей проснулся от запаха гари. На кухне жена пыталась спасти
подгоревшие блины, её волосы были собраны в небрежный пучок, а на
фартуке — пятна муки.
— Завтрак? — она улыбнулась слишком ярко, как актриса в плохой
пьесе.
— У меня совещание, — он потянулся за кофе, но она перехватила
его руку.
— Полина просила отвезти её в школу. Ты обещал.
