Много слышал разного о работе в научных коллективах. Моя мама всегда хотела, чтобы я «пробился» на кафедру, защитился и «стал человеком». Милая мама, как жеты ошибалась, что здесь работают небожители! А я уже тогда познакомился с точкой зрения на это Даниила Гранина в его книге «Кафедра» и увидел потом в жизни много подобное.
И в жизни это оказался целый параллельный мир. К тому же, здесь, как и везде: чем выше забираешься на любую гору, тем больше грязи прилипает к поверхности, которую штурмуешь. И не твоя в этом вина. Любое восхождение связано с грязью и… Надеюсь, у меня хватит времени, сил и жизни изложить когда-то свою точку видения и зрения на жизнь, работу и людей этой когда-то посещенной мной цитадели. Нельзя сказать, что это только омут, но и нельзя сказать, что это стерильное и высоко культурное помещение, заведение, коллектив, стремления и пр.
Когда-то спустя годы и годы я скажу своему фельдшеру скорой помощи, сильно расстроенного тем, что он не поступил в медицинский институт:
«Понимаешь, парень. Ты сейчас пьешь пиво с фельдшерами, обсуждаешь с ними врачей, заведующего, более высокое начальство, критикуешь всех, включая санитарок. Смеешься над больными и их родственниками, обсуждаешь новые и старые законы…
Когда станешь врачом, то будешь пить пиво с врачами, а обсуждать и критиковать фельдшеров, санитарок, городской и областной отдел здравоохранения, придумывающих новые правила профессоров и доцентов… Смеяться над больными и их родственниками, обсуждать новые и старые законы…
Если станешь профессором, то будешь пить пиво с профессорами, обсуждать доцентов и своих лаборантов, и попутно с ними санитарок, врачей, зам отделением и пр… Смеяться над больными и их родственниками, обсуждать новые и старые законы…
Что изменится? – А ничего! Вот и думай!»
А пока взглянем в этой книге на этот омут с другой стороны. Со вполне определенной стороны, присущей именно точке зрения «темных кабинетов».
Работал некоторое время в отделении, где часть оборудования было расположено на кафедре. В принципе, это тоже было помещение отделения, но оборудование там стояло и отделения, и кафедры. В качестве поощрения за хорошее поведение и для того, чтобы снять с себя часть забот об их же оборудовании, нам разрешалось при необходимости им пользоваться.
В вечерние часы я вообще пропадал в одном из таких помещений, – с особого разрешения профессора, – где был и старенький кафедральный компьютер. Вообще-то, компьютеры постепенно менялись, но освоить их мне удавалось быстрее кафедральных работников, да и просьбы профессора что-то напечатать для него всегда выполнял во время. Хотя была у нас и машинистка (точнее лаборант, которой было вменено печатать труды и работы профессора), но владение компьютером в ее руках ограничивалось только включением в сеть и выключением из сети. Это потом, когда появился новый более совершенный компьютер, его перенесли в отдельный небольшой кабинет, а до тех пор, пока сам профессор не представлял себе, к чему бы его приспособить, я лихорадочно осваивал его.
Часто сочетал такое изучение с дежурствами по отделению и стационару. Как и сегодня. Мне предстояло дежурить сегодня сутки, и помимо оставленных мне под наблюдение больных, приходилось смотреть всех обратившихся. Иногда приходил кто-то из родственников лежавших в отделении людей и просил померить ему давление. Или задать вопросы сначала о состоянии родственников, а потом плавно начать рассказывать о своих болячках и попросить и их посмотреть.
Вот такая хитрожопая особа в настоящее время сидела передо мной и очень настоятельно просила сделать ей небольшой мониторинг ЭКГ. Вот прослышала она от лечащейся у меня родственницы, что такое у нас на кафедре делают, и очень просила меня это сделать.
