«Как же прекрасна жизнь!» – думал я, сидя в автобусе и глядя на залитую янтарным светом фонаря люберецкую остановку. В морозном тумане сигаретного дыма мелькнул знакомый силуэт в красном пальто. Это была прекрасная незнакомка, которую я ранее видел в парке. Она запомнилась мне тем, что всегда подолгу смотрела вверх, придерживая рукой шляпку. Она как будто ждала кого-то с неба. «НЛО за ней прилетит, что ли», – думал я. Куда она все время смотрит?
Незнакомка вошла в автобус и, неуверенно осмотревшись по сторонам, села рядом со мной. В принципе, компания была неплохая и она, наверное, это поняла. Такого случая я уже упустить не мог! Когда она, присевши, стройно выпрямила спинку и направила свой взгляд строго вперед (как бы интересуясь номером впереди идущей машины), я повернулся к ней всем телом (а мне скрывать нечего!) и тихо, но уверенно произнес:
– А я Вас в парке видел.
Помолчал две секунды и добавил безоговорочно:
– Часто.
Она не смутилась, а как-то даже радостно ответила:
– Да. Я гуляю там каждый день.
Прозвучало это как-то не по-русски. Что-то в этой открытости было неродное. Ну и прекрасно! Повод для разговора! А теперь, стрела прямо в сердце:
– А Вы здесь живете?
– Нет, я в гости приехала. К тёте.
Разговор как-то сразу приобрел характер добычи угля в тяжелых условиях. Хотя, чего жаловаться: я же спросил, где она живет. Не впрямую, конечно, а через утверждение! У нас, русских, так принято. Спрашиваешь, сам себе отвечая: «А колбасы у вас нет?» «Нет».
Однако она ответила, и даже добавила – к кому приехала. Но, по русскому мышлению, здесь не хватало третьей фразы: где она живет. Русские всегда додумывают вопрос и отвечают перепрыгнув вперед, как бы экономя время на втором и третьем вопросе, которые могут последовать.
– А откуда Вы к ней приехали? – продолжал я дробить антрацит неведения отбойным молотком дознания.
– Из Калифорнии, – она посмотрела мне прямо в глаза своими расширенными зрачками и махнула один раз ресницами.
«Так вот почему ты НЛО глазами все время искала! Типа: заберите меня из этой мряки обратно в солнечную Калифорнию! А они все не прилетают и не прилетают».
– Я родилась здесь, но сейчас уже давно живу в Лос-Анджелесе.
Процесс обдумывания у мужчин, наверное, напрямую связан с речевым аппаратом. Говорят, американцы думают языком. Вот у меня то же самое, только без произношения. Мысли мои, как авиационная группа высшего пилотажа «Стрижи», стремительно разлетелись веером, пытаясь покрыть максимальное количество вариантов дальнейшего ведения разговора. Язык мой обмяк и слегка, вместе с челюстью, провалился вниз.
Пальмы, Шварцнегеры, Малибу, миллионные дома, эта незнакомка с букварем подмышкой в заснеженной школе в Люберцах, перестройка, Путин, нефтедоллары и улыбающийся надо всеми Обама, калейдоскопно, как колесо фортуны в казино, затопили мой взор.
– Там жарко! – утверждающе вылез на волю мой голос. От такой простой и естественной фразы весь нестройный процесс обработки информации завис, как часто случается с моим компьютером. Штампы. Мы все продукт штампов! Когда я был в Париже и говорил, что я из Москвы, мне все в один голос парировали: «Там холодно!»
– О, моя остановка! – сверкнул жемчуг ее зубов. – Привет!
– При…, – двинул я головой вперед, остальная часть слова «вет» застряла где-то в районе печени.
Она быстро прошла к двери. Остановилась от нее в двух метрах. Когда автобус замер и дверь открылась она вышла и, проходя мимо моего окна, махнула мне рукой в какой-то смешной варежке и опять улыбнулась.
