Жрец не успел почувствовать боли. Когда фугас пробил потолок, ударился об алтарь и сдетонировал, он уже был мёртв. Огонь заполнил всё пространство, каждую щёлочку, каждый миллиметр. Тело жреца испарилось в этом огне, как испарилась и вся атрибутика храма, которая могла испариться. Чёрный феритовый алтарь, который был в центре храма, разлетелся на мелкие треугольники. Огонь сжёг всё, даже то, что, казалось бы, не могло гореть. Когда он потух, некогда красивый храм превратился в руины. Он стал напоминать старый гнилой зуб, острые края которого ещё торчат, но ни корней, ни основы уже не осталось. Запах, который шёл от пепелища, ещё больше усиливал эту ассоциацию…
* * *
– Пойдём туда.
– Что там делать? Там всё сгорело.
– Золото не горит! Оно даже если сплавилось, его можно найти.
– Ганс, какое тут может быть золото? Это бедная страна.
– Там был храм, в который ходили все местные, если тут и есть чего взять, то только там. Пойдём, я тебя прошу, я чувствую, там есть чем поживиться. В конце концов, мы должны же ведь заработать на этой проклятой войне что-то, кроме ранений и этих бесполезных железяк!
– Ну хорошо, Ганс, пойдём. Но я уверен, что мы только зря потратим время.
– В конце концов, мы просто прогуляемся, сколько можно сидеть в этой казарме?
– Твоя взяла, Август, пошли. Но нам нужно вернуться до построения.
– Вернёмся.
Двое молодых солдат вермахта вышли из казармы и направились из посёлка, где дислоцировалась их часть, в сторону разрушенного храма. Идти предстояло далеко, но дорога была выложена булыжником и буквально отшлифована миллионами ног людей, которые ходили по ней тут, может быть, много тысяч лет.
– Смотри, Август, тут брусчатка, как у нас в Берлине, только стёрта практически под ноль, давненько тут не ремонтировали дорогу.
– Да вижу, только проблема не в ремонте, а в наших танках, которые тут всё исполосовали.
– Что сделать, Август, война есть война, не бывает войны без выстрелов.
– Но всё-таки нужно было осторожней. Этот храм, который разрушили наши бравые лётчики, один из древнейших храмов планеты, историки нам никогда не простят его разрушения.
– Ой, лишь бы там было чем поживиться, и мы сохраним это для историков рейха.
Два молодых человека засмеялись. Но поживиться оказалось нечем, храм превратился просто в груду битого камня. Если какие-то ценности и были тут, то они погребены под кучей этого самого камня.
– И какого чёрта мы попёрлись сюда? Тут нет ничего вообще.
– Может, и есть, давай посмотрим, может, всё-таки чего-то найдём.
– Да что тут найдёшь, груда хлама, а по краям воронки.
– Но золото-то наверняка можно найти?
– Конечно, ищи, а я пойду, видимо.
– Смотри, Ганс, какой камень необычный, может, это золото, которое сплавилось?
– По-моему, камень как камень.
– Дай мне штык, я посмотрю.
– На, держи.
Ганс взял странный камень, который он подобрал из кучи, он был явно тяжелей обычного булыжника, и попробовал поскрести его штык-ножом. Сталь ножа не смогла оставить царапины на поверхности камня. А вот на самом ноже остались глубокие полоски от камня.
– Август, смотри, это явно необычный камень. Смотри, что случилось со штыком?
– Да это просто гранит, испортил мне штык.
– Нет, это явно не гранит, он много тяжелей, как свинцовый или золотой, но при этом очень твёрдый.
– Дай посмотрю.
Август взял камень в руку и взвесил его. И тоже провёл штыком по поверхности камня, стараясь оставить на нём царапину. Как и у Ганса, у него ничего не вышло, камень остался без единой царапинки, а вот штык-нож получил две новых полосы.
– Нет, это не золото и не гранит. Странный минерал, но не думаю, что он имеет какую-то ценность.
– Отдай его мне, я возьму его в качестве сувенира.
