Невеньен медленно перелистывала желтые страницы Книги Небес,
стоявшей на деревянной подставке. Пергамент был настолько тяжелым,
что ветер, бьющий в окно комнаты на вершине башни, был не в силах
их поднять и вместо этого разбрасывал волосы королевы с вплетенными
в них алыми лентами. Шен шуршала позади полотенцем, вытирая
пролившуюся из чайника воду, и тихо напевала себе под нос сехенскую
народную песенку.
Начинался последний и самый лютый месяц зимы, но погода два
минувших дня стояла необычно солнечная. На окно прыгнул надутый
снегирь, задорно чирикнул, вызвав у Невеньен улыбку, и улетел
стремительной тенью на поиски корма. Шен затихла, подвешивая чайник
над огнем в камине, и замурлыкала вновь. Отвлекшись ненадолго от
книги, Невеньен стала рассматривать в окне восточную часть Эстала.
Не всем посетителям королевы нравилось, что она выбрала кабинет на
самой вершине башни. Сюда было долго и сложно подниматься, но
открывающийся вид стоил всех усилий.
Заснеженная столица в лучах солнца блестела, словно усыпанный
алмазами Энэвьелад, где каждый день отдыхают от нелегких трудов
Каэдьир Сын Света и его жена Альенна. Эстал выглядел спокойным и
радостным. Его присыпанная снегом веселая красная черепица ярко
выделялась на фоне серых и коричневых стен домов, а на улицах,
мешая прохожим, играли в снежки дети. В морозные дни пекари
пользовались особым спросом на горячие, источающие пар пирожки, и
Невеньен почти чувствовала запах прихваченной морозом рыбы, которую
рыбаки выловили в прорубях и продавали на берегу Вельтейи.
Эта идиллическая картинка была категорически не похожа на
королевство, которое досталось Невеньен после коронации. Тут,
например, не было северян, которые наводняли Эстал, убегая от
када-ра, и ломали четко установленную жизнь города, и без того
держащуюся после смуты на честном слове. Притекали сюда и сехены,
для которых Невеньен обещала открыть школу. Столица, потрепанная
долгими междоусобицами, не могла обеспечить хорошую жизнь большому
количеству приезжих. Гордые северяне все жестче и жестче огрызались
на сехенов, которые требовали за свой труд меньше денег и были
готовы набиваться в одну жилую комнату по десять человек. На всех
работы не хватало, и на наполнявшихся нищими улицах понемногу зрело
недовольство, которого опасался еще Гередьес.
Сильнее всего волновались бедные, «деревянные» кварталы, но не
только они. Подозрительные шепотки гуляли и в каменных домах,
выстроенных вокруг замка богатыми эстальцами. Бухтели купцы,
терпящие убытки из-за нарушившейся торговли с Севером, а знать с
удовольствием перемалывала кости девице, у которой прав на трон
было ровно столько же, сколько и у них – нисколько. И одинаково
громко аристократы вместе с простолюдинами жаловались на неизбежно
увеличившиеся налоги – Невеньен нужно было на что-то поднимать
разоренное королевство и кормить собираемое войско магов.
Иногда она гадала: если бы все претенденты на кинамский трон
знали, сколько с ним связано проблем, они рвались бы на него
по-прежнему? Скажи ей кто-нибудь год назад, что она
переживет после свадьбы с Акельеном, то она изо всех сил
постаралась бы предстать перед лордом Тьером невообразимой
дурочкой. Глядишь, советник, а тогда еще гость Острых Пик, выбрал
бы для королевского бастарда другую невесту.
Она перевела взгляд на знаменитую корону из майгин-таров,
которая лежала рядом на бархатной подушке. Серебряный обруч
скреплял четырнадцать – по семь с каждой стороны – ограненных
кристаллов небесного цвета. Их размер симметрично удлинялся от
затылка ко лбу, заставляя носящего корону человека казаться выше,
чем он есть. По некоторым камням шла сеть трещин – их склеивали
после того, как Эрьес Отступник решил уничтожить символ государевой
власти, разбив его об пол в Королевском зале. Один из двух самых
длинных майгин-таров был полностью заменен на новый еще первым из
недолгих правителей времени десятилетней смуты. Там должен был
находиться камень королей, который, по официальным сведениям, до
сих пор считался ненайденным.
