Просыпаться не хотелось. По двум причинам. Я старался досмотреть, удержать сон: солдат, красноармеец (как обычно бывает во сне, я точно знал, что это красноармеец, хотя никаких внешних знаков – красной звезды, красного банта – у него не было) в выцветшей добела фуражке, в такой же выцветшей гимнастерке без ремня что-то пытался мне сказать. Но то ли я смотрел чужой сон, то ли его «передатчик» работал не на моей волне, но я лишь видел, как красноармеец разевает рот. Вторая причина не просыпаться была более веской, возвращение в реальную жизнь с ее заботами, тревогами, проблемами не обещало мне ничего хорошего. О, как я понимал в эти минуты наркоманов, ведь наркотики – это тот же сон, попытка обмануть жизнь…
Красноармеец между тем, все так же беззвучно открывая рот, растаял, исчез в своем ирреальном мире, как я ни зажмуривал крепко-накрепко глаза. Но я еще некоторое время полежал с закрытыми глазами, надеясь на его возвращение, но, видимо, их спутник связи был вне досягаемости…
Надо вставать. Хотя торопиться совершенно некуда. Вчера я потерял работу, к тому же вполне могу загреметь за решетку, и вдобавок к этому от меня ушла жена… гражданская. Какой только идиот придумал такое понятие, словосочетание? Прилагательное «гражданская» начисто убивает истинный смысл слова «жена». Жена – это жена, со всеми вытекающими отсюда правами и обязанностями. А если сошлись, чтобы просто любить друг друга, то их проще назвать любовниками… Боже, о чем я?
Надо вставать. Прощай, красноармеец, до следующей связи. Хотя, возможно, у него была всего одна попытка, чтоб докричаться и сказать нечто важное для меня или для него…
Я открыл глаза, оглядел потолок, стены. Если внимательно вглядываться в рисунки на обоях, то обязательно померещится черт-те что, на этот раз на меня выпялилось нечто безносое, бородатое, с одним глазом и большим ртом. С минуту мы молча глядели друг на друга, словно соревновались, кто кого переглядит. Я отвел глаза первый. А когда снова решил скрестить взгляды, этого урода уже не было, скрылся в хитросплетениях рисунка, зато кто-то бесстыдно выпятил голый зад, будто сообщал: фортуна, брат, повернулась к тебе этим самым местом. Я не стал спорить, прошел в ванную, включил душ и встал под ледяные струи… Мои крики, наверное, были слышны во дворе…
После душа докрасна обтерся полотенцем и напялил махровый халат, который так же, как полотенце и новую зубную щетку, заботливо приготовила Ольга. Мы с ней сексуальные партнеры – еще один вид отношений между мужчиной и женщиной. Познакомились мы с ней три года назад, я тогда только что вернулся из Чечни, подружку еще не заимел, и меня просто распирало от желания – в прямом и переносном смысле. И на дне рождения жены моего друга Кости Плюснина я просто обалдел от присутствия стольких красоток. Костя, как и все женатики, понял, во что он влип, и теперь старался и меня побыстрей лишить свободы. И посадил рядом со мной хрупкое, нежное, застенчивое, блондинистое создание с полными губами и раскосыми карими глазами, глаза выдавали, что блондинистость искусственная. На вопрос «Как зовут?» создание прошептало: «Нина». Я тут же ввернул что-то насчет лермонтовской Нины и, словно невзначай, положил ей руку на колено, слегка пожав. Нежное создание замерло, одеревенело и онемело, чем стало привлекать внимание собравшихся. Но я упорно держался за колено, потому как считал девушку уже своей, Костя обещал меня поженить, и я думал, Нина в курсе. Убрал я руку лишь когда об этом попросил Костя. После чего ожившая Нина вышла из-за стола, о чем-то переговорила с именинницей и пересела на другое место, поменявшись с дамой лет тридцати с узкой талией и просто изумительной попкой. Легкое платьице – август в тот год выдался жарким – даже не пыталось скрыть, а наоборот, подчеркивало, выставляя напоказ ее стройное тело, будь она совершенно раздетой и то не так бы привлекала внимание. Дама, чуть толкнув меня бедром, устроилась рядом и спросила:
