Ляшко Евгения
Капалик и Казачий патруль
Глава 1
Начало этого лета выдалось на Кубани необычайно прохладным. Брат и сестра из древнего казачьего рода, которые по обыкновению отдыхали на морском берегу, были отправлены на целый месяц в Москву к сестре отца. Она давно переехала и всё звала племянников в гости, показать столицу. Родители решили, что будет лучше, если дети походят по музеям, чем будут ловить насморк в холодной морской воде.
Капитолина была старше брата на два года. Ей недавно исполнилось шестнадцать, и, она уже вовсю проявляла в себе типичный характер казачек. Бойкая, коренастая и в то же время стройная, высокая девочка с малолетства не давала себя, а за тем и брата в обиду. Тёмно-русые волосы обрамляли лицо лёгкой копной, которую Капа старалась завязывать на затылке. В её голубых с искорками карего цвета добрых глазах порой горел неистовый огонь, и горе тому, кто в этот момент попадался у неё на пути. Однако эта весёлая говорунья была отходчива. Поэтому имела огромное количество друзей. Как и многие казачки, она владела навыками верховой езды и недурно махала шашкой на празднествах, демонстрируя мастерскую фланкировку* шашкой и казачье мастерство владения холодным оружием. Ей хотелось быть первой во всём, и она практически всегда своего добивалась.
Брат Олег, которого однажды ласково назвали Аликом и так и продолжали звать, уже по привычке, также по внешним данным не уступал сестре в свежей яркости лица и проворности. Когда они стояли рядом, то сразу было понятно, что они близкие родственники, и цвет глаз, и улыбка с ямочками были у них словно скопированы друг у друга. Алик был среднего роста, русоволосый, с лёгким вихром, который можно было уложить в традиционный чуб, что он и делал, когда красовался в парадной казачьей форме. В свои четырнадцать лет он отлично держался в седле и стрелял из отцовского ружья. Он был шутлив и весел, но иногда мог предаваться чтению. Как говориться, читал книги запоем. Особенно ему нравились исторического содержания.
Однако, спустя всего лишь один месяц московских каникул, на родину вернулись абсолютно другие подростки. Друзья поражались этой удивительной перемене. Они стали подражать своему двоюродному брату Ринату, который познакомил их, как теперь они говорили, с «истинной культурой столицы». Через слово они сыпали современным жаргоном, обрезанных английских слов. Оба выкрасили свои волосы в белый цвет с пепельным оттенком и фиолетовыми прядями. В одежде они более не придерживались каких-либо сочетаний. Складывалось ощущение, что чем пестрее и несуразней, тем лучше. А вот традиции предков, для них стали пережитками прошлого. Дед с отцом ругали их и называли позором семьи. Мать стала пугать отсутствием будущего:
– Куда ж вы пойдёте учиться такие? – говорила она.
На, что доблестные детки, отвечали:
– В наше время можно и не учиться, а писать в блогах свои мысли и получать деньги за рекламу у себя на страницах в социальных сетях.
Отец понимал, что нагайку не нужно применять, а надо найти подходящие слова, чтобы достучаться не до их мягкого места, а до спящего разума. Мать поддерживала его, но уже подумывала и о применении более серьёзного наказания, чем запрет пользования интернетом.
Неизвестно сколько бы этот разлад ещё продолжался и чем бы закончился, но наступил один из дней памяти, когда казаки приклоняли колено к могиле их предка – прадеда, служившего в своё время в чине Войскового Атамана. На торжественное мероприятие, которое проходило в одном из старых селений на левом берегу реки Кубань, прибыло достаточное количество почётных гостей и родственников. Но Капу и Алика в их нарядах было видно из далека. Они решили, что если это кладбище, то и выглядеть они должны соответственно. Капа надела чёрное платье, которое тащилось по земле. Шлейф или плащ, она несла в руках, но то и дело спотыкалась, наступая на ткань, своими огромными ботинками. На голове была чёрная шляпка с красной вуалью, и длинные красные перчатки дополняли её образ. Алик, под стать сестре также был одет во всё чёрное, но с ярко-красным галстуком и такого же цвета ботиками. Посмотрев на них, мать ужаснулась. Она не знала, куда спрятать глаза от вопросительных взглядов окружающих и от стыда. Подойдя к детям, она тихо сказала:
