По набережной реки Кубань неспешно прогуливалась пара семнадцатилетних подростков. Юные краснодарцы этим первоапрельским утром всерьёз увлеклись отнюдь не шуточным разговором. Подтянутая юнармейка Оля Лагорская, мечтающая стать учителем литературы, поражала бесконечно влюблённого в неё Глеба Бойченко глубиной познаний «Слова о полку Игореве». Солидно овеянный чредой занятных фактов, Глеб, тем не менее, не упускал обращённых на спутницу восхищённых взглядов, пробегающих мимо спортсменов – обладателей атлетических фигур. Он их встречал с улыбкой. Его уже не волновало, разве что совсем чуть-чуть, собственное нескладное плотноватое телосложение. Больше не лишала покоя заурядная внешность типичного умника, по которой сразу было видно, что дружба с книгами ему куда ценнее походов в фитнес-клуб. «Пусть сколько хотят, рассматривают красавицу Олю, вот уже как полгода она моя. Моя фея», – торжествующе думал Глеб.
– Династические браки всегда были инструментом дипломатии, – вещала Оля, едва удерживая длинные светлые волосы от капризных порывов весеннего ветра, – в случае с кочевниками поступали так же, но несколько однобоко. Русские князья охотно женились на дочках половецких князей, а родственниц ханам не отдавали. Потому что из правящей династии могли отдать в жёны лишь равному, а половцев считали влиятельными, но не равными. Чтобы прекратить набеги, князья женились на девушках из степи и крестили их, это было даже делом богоугодным. И как бы ханы половецкие не испрашивали себе жён из русских, не получали. Ведь тут ещё один пункт кроме отсутствия паритета существовал. Кто же из правителей Руси «предательство» своей веры позволит? Так вот, вернувшись из плена, Владимир женился на дочери половецкого хана, которая приняла христианство и стала зваться Настасьей.
Воспользовавшись короткой паузой, пока Оля поправляла спутавшиеся пряди, Глеб как бы, между прочим, проронил:
– Насколько я помню, в поэме не сказано о том, что сын Игоря женился на половецкой девушке. И о том, что он из плена сбежал, тоже не говорилось.
Оля удостоила его островатым взглядом, от которого Глеб ощутил укол самолюбия. Его нутро эрудированного всезнайки зашевелилось и напряглось.
А Оля чуть свысока заявила:
– Роль педагога не только в том, чтобы передавать опыт, нажитый поколениями, но и помогать расти и развиваться. Учитель литературы обязан расшифровать детям и исторический пласт, заложенный в произведении. Ученики должны получать полноценную картинку, чтобы самостоятельно сделать выводы, а не пытаться зазубрить то, что нужно знать для получения хорошей оценки. Поэтому я читаю не только само произведение, но и штудирую позицию историков на его счёт, изучаю мнение литературных критиков.
– И что критики говорят? Всё ещё считают, что школьникам надо изучать, как русский князь в плен попал?
– Ты меня удивляешь! Подумай о духовном наполнении этого произведения! Писатель, он же профессиональный критик, Пётр Иванович Ткаченко хорошо сказал, что рассмотрение исторических событий самих по себе, вне духовного содержания и смысла, лишь набор фактов. Подобное упрощенство обходит мотивацию и причины событий.
– Я не так выразился. Не в девятом, а в одиннадцатом классе проходить бы…
– Не надо оправдываться, – она снисходительно улыбнулась, и словно разжёвывая сложный материал несмышлёнышу, произнесла, – если не спешить и призадуматься, то всё очень даже просто раскроется. В текст заложена христианская основа. «Слово» перекликается со Священным Писанием, – а потом поучительным тоном добавила, – лишать изучения догматов христианства тех, кто получает неполное среднее образование для нашей по большей части православной страны недопустимо. К тому же я думаю, что подобное произведение особо полезно для чтения в смутные времена, – и Оля сделала ударение на конец фразы, – такие как наши времена.
