Две женщины сидели у огня,
Одна была похожа на меня.
Другая - просто вылитая ты...
Две женщины сидели у черты
А там, за той чертой,
Любви кружился призрак
золотой...
(сл. Л. Воропаевой, муз. В.
Дорохина)
Долгий четырехчасовой путь подходил
к завершению. Я спешила домой, но старалась не гнать сильно, уже
почти стемнело, а прошедший днём дождь только ухудшил дорожную
обстановку. И ругала себя - для чего была эта бравада, ехать за
четыреста километров машиной? Когда ходят скоростные поезда и
летают небольшие комфортабельные самолёты? Нет, хотелось быть как
всегда и во всем независимой - от расписания самолётов и поездов,
от толкотни на регистрацию в аэропорту. В соседнем городе проходила
презентация филиала нашей, а теперь уже и моей, фирмы. Мне
необходимо было быть там.
Предлагали переночевать в приличном
отеле, но я отказалась. Я уже позвонила Диме, сказала, что приеду и
он ответил, что подождёт меня. Оставалось немного, около пятидесяти
километров. Я перехватила руль одной рукой, быстро глотнула уже
чуть теплого кофе, но хотя бы смочить горло. Уселась удобнее и
теперь держала руль двумя руками. Здесь был достаточно опасный
участок, единственный на весь равнинный путь между городами. Дорога
поднималась в горы, и некоторое время шла, прижимаясь к отвесной
скале. Ещё и поворот. Я немного сбросила скорость и начала плавно
входить в поворот. Фары неожиданно вынырнувшей фуры ослепили меня,
я автоматически зажмурилась, но буквально на секунду.
Когда открыла глаза, мимо меня, с
ревом дизеля, протискивалась длиннющая фура. А прямо перед моим
капотом стояла девчонка в нелепой одежде. Даже удивительно, как
много деталей успевают выхватить глаза из общей картины. Девчонка,
совсем молоденькая. Одета, как будто собралась на ретро-маскарад -
на голове какой-то нелепый чепец, некогда красный, а сейчас
вылинявший до бурого цвета, застиранная белая нижняя рубашка,
зашнурованный плотно на тощенькой груди коричневый лиф, длинная, до
середины икры, коричневая юбка, тоже выцветшая, с заплатками.
Из-под юбки виднелись чулки в полоску и деревянные сабо. В общем,
средневековая Гретхен, как она есть.
Но откуда она здесь? Все эти мысли
успели промелькнуть в голове за те доли секунды, что я резко
выкручивала руль, направляя машину в отвесную скалу. Резкий удар,
сминающийся капот, боль, огненной молнией прошившая спину от
затылка до поясницы, и спасительная темнота.
Очнулась я от двух совершенно
неприятных вещей - у меня невыносимо чесался нос и также невыносимо
раздражал комариный писк. Тупо удивилась - откуда тут комары? А
потом подумалось - а тут, это где? Нос продолжал чесаться, я хотела
поднять руку и самым плебейским образом почесать его. Но... ничего,
ничего не получалось! Не чувствовалась рука и не поднималась! Но и
боли никакой не было. Леденящий страх полз изнутри, поднимаясь
снизу вверх, прямо к сердцу. Попыталась двинуться - никакого
эффекта. Глаза я боялась открывать - а вдруг и это не получится?
Комариный писк усилился и сквозь него пробивались приглушённые
голоса. Незнакомый женский голос сказал:
-Аппаратура регистрирует усиление
мозговой активности. Очевидно, Елена Константиновна приходит в
сознание. Надо сказать вашему врачу.
Голос затих, но теперь я расслышала
другие, уже знакомые голоса. Эти голоса принадлежали моему мужу
Дмитрию и его маме, Вере Сергеевне. Свекровь обрадованным голосом
сказала:
-Вот видишь, Дима, Леночка приходит
в себя! Даст Бог, поправится Лена и все будет хорошо!
-Да оставь ты, мама, свои надежды!
Ну, очнётся Лена и что? У нее вновь срастется спинной мозг? И она
сможет хотя бы в инвалидной коляске сидеть? Врач твердо сказал -
полная неподвижность, мама! Пойми, чудес не бывает! Множественные
переломы позвоночника с повреждением спинного мозга в таком отделе
- чудо, что она вообще жива! Да и можно ли назвать это жизнью? Так,
неподвижное бревно с глазами! А если она ещё все и понимать
будет?
