Здание аэропорта ничем особенно не удивляло. Обычное трехэтажное, панельное строение с большими окнами и множеством стеклянных дверей внизу. Единственным удивительным было то, что здание это стояло как бы на отшибе, в стороне от других жизненных объектов, как будто есть только оно, а вокруг пустота. В том смысле, что, конечно, растения, люди и животные, несомненно, существовали в округе, но других жилых, крупных домов не было. Эдакий портал в неизвестность. Хотя, видимо, такова сущность всех подобных заведений: вокзалов, морских, речных портов.
День был светлый, как говорится хороший. Несмотря на разгар июля, погода стояла мягкая, не изнуряющая. Летная была погода. Ветерок слегка колыхал зеленые листики на деревьях, растущих рядом с аэропортом, их шелест шептал как будто: «Порхайте, порхайте!». Солнце светило неярко. Словно ласковая мать оно нежно гладило головы своих чад.
Эх, двери аэропорта – крепки ваши петли. Открылись, закрылись, открылись, закрылись, нет вам усталости, нет вам сносу. Кто-то выходит из вас устало, медленно, кто-то, поторапливаясь, но все же с усилием. Тянут они за собой тяжелые чемоданы, словно бурлаки баржу. Сил кричать на идущих-бегущих рядом детей своих, почти нет. Сцапать крепко руку ребенка своей, сбросив перед этим тяжеленную сумку с ненужным барахлом на землю, другой не переставая держать ручку «гроба» на колесиках, да дернуть её (руку ребенка) слегка, для придания спокойствия дитяте. А она, в смысле дитятя, возьми да расплачься. Вот и пришел момент для философских вопросов типа, а зачем они нужны дети, отпуск? Можно понять ребенка, несколько часов лёта с заложенными ушами в неудобном кресле – не сахар. Хочется побегать, порезвиться. И чего родителям не нравиться? Шли бы себе и шли.
Кто-то выходит налегке, чемоданчик в руке. Коммандировашный. Вышел, не спеша, озирается по сторонам: где же тот, кто его встречает? Посмотрел на часы, нахмурился, губки к уголку рта подвел, с ноги на ногу нетерпеливо переминаться начал, пот на лбу выступил. Семенит, семенит к нему девчонка: «Пал Василич, Пал Василич, пробки на дорогах…». Пробки. Небось, маникюр два часа делала. Пробки. Ничего в ответ не сказал ей Пал Василич, резко развернул лицо к машине, твердой походкой пошёл к ней, всем видом давая понять: некогда, дел по горло, поехали куда-нибудь перекусим, потом в гостиницу и спать.
Те, кто входят в аэропорт в большинстве своем спешат. Они резко выскакивают из, быстро подъезжающих автомобилей, долго не могут захлопнуть дверцу и потом, несутся груженые к дверям аэропорта, и кажется, сейчас створка резко откроется выходящим, и бегущий, ударившись об неё, рухнет со всем своим скарбом к подножию здания, как молящийся в храме перед причастием. Но ничего, с божьей помощью проскакивает. А что внутри? Скопище разных людей с озабоченными лицами, снующих друг между другом. Кто-то стоит, кто-то сидит, кто-то бьёт бесконечные поклоны перед указателем, пытаясь сообразить, куда ему свои стопы направить. Суета, суета.
