Ублюдок здесь.
Это была моя первая мысль, когда я прокралась в нашу квартиру. Это была моя квартира – моя – и мне приходилось пробираться на цыпочках, потому что парень моей соседки был извращенцем. Обычно, увидев на парковке его машину, я просто убиралась прочь, но сейчас был другой случай. Они были в гостиной, и моя соседка кричала. Потом я услышала шлепок – он ее ударил – и замерла. Я не двигалась, но наблюдала за ними. Он зарычал, чтобы она заткнулась, и снова принялся за дело. Она захныкала, но потом умолкла, а он продолжал проникать в нее.
Я не могла отвести взгляд.
Он ее насиловал.
Мне стало дурно. Я не могла поверить собственным глазам.
Он продолжал толчки, опустив ее перед собой. Держал ее ногами и сжимал одной рукой оба ее запястья. Он не останавливался. Моя соседка лежала, не в силах пошевелиться. Он одолел ее, сломал, а я стояла и смотрела.
Ненависть и тошнота комом встали в горле, но я подавила их и сдержалась. Не сейчас, когда у меня есть возможность сделать то, о чем я, несомненно, пожалею. Но даже осознавая это, я уже приняла решение.
Мэллори снова закричала. Ее мучения разбивали мне сердце. У меня задрожали руки, он снова приказал ей заткнуться. Проник в нее сильнее, глубже. Он продолжал, не задумываясь, что в квартире может быть кто-то еще.
Это был мой дом.
Это был ее дом.
Мы были ему не рады, но ему было плевать. Он продолжал насиловать ее. Потом зарычал от удовольствия. Я содрогнулась от отвращения. Меня снова чуть не вырвало, но я взяла себя в руки и направилась на кухню. Там был полный ящик ножей, но не один из них не подойдет. Не для него.
Пройдя через кухню, я опустилась на колени на досках патио. Подняла одну из них и вытащила коробку – брат бы очень расстроился, если бы узнал, что она у меня. За спиной раздался очередной крик, и моя решимость возросла.
Руки больше не дрожали.
Я нашла пистолет – брат не хотел, чтобы я о нем знала. Взяла его, вытащила из коробки и положила доску на место. Сердце билось медленнее, чем следовало. Я снова направилась в гостиную. Звуки изнасилования не прекращались. Диван бился об стену с каждой фрикцией. Моя соседка кричала от каждого движения. Казалось, он никогда не остановится, но я крепче сжала в руке пистолет и сделала последний поворот.
Он сменил позу. Посадил ее спиной к стене, продолжая проникать в нее. Ее голова билась об стену. Она побелела, как призрак – по высохшим слезам потекли новые. Вместе с ними потекла тушь, покрывая ее лицо черными подтеками, вокруг начали проступать синяки. Ее щека опухла и покраснела от его ударов. На лбу зияли открытые раны, из них струилась кровь.
Ее глаза встретились с моими из-за его плеча. Она снова зарыдала, но его рука вновь опустилась ей на горло. Он сжимал его все сильнее, она начала задыхаться, ловить ртом воздух. Чем сильнее он сжимал, тем интенсивнее работали его бедра. Это его возбуждало. Потом она забилась из стороны в сторону – она не могла дышать.
Он сжал сильнее.
Когда ее глаза начали стекленеть, я увидела в них какой-то проблеск. Он предназначался мне. Я знала. Моя рука еще сильнее сжала пистолет, и я подняла его в воздух.
Я почувствовала его облегчение прежде, чем раздался стон. Почувствовала через воздух, через пол, через соседку. Это было не важно. Я знала, что он вот-вот кончит, и ощутила невыносимое отвращение, но моя рука крепко сжимала пистолет. Я сняла его с предохранителя и прочистила горло.
