Пошатываясь и тяжело сопя, Палёнов стоял перед дверью. Он в который раз нажал на дверной звонок, словно пытаясь его расплющить большим заскорузлым пальцем или вдавить его в стену, чтобы тот белым пластиковым чирьем выскочил со стороны прихожей. Палёнов прильнул ухом к двери и прислушался. За дверью вроде бы скрипнул пол. Палёнов точно воочию увидел Аглаю: она затихарилась там, за дверью, и знай себе, посмеивается над ним… Проскрежетав зубами, он ударил кулаком по двери.
– Открой, стерва! – закричал он.
Эхо подъезда передразнило Палёнова.
Взбешенный Палёнов заколотил кулаком и ногой по двери.
– Открой, тварь! Я знаю, что ты там!
Выкрикивая и выплевывая ругательства, Палёнов принялся избивать дверь, словно это была Аглая.
Дверь соседней квартиры приоткрылась; из-за двери робко выглянула пожилая женщина с бледным овальным плоским лицом, на котором круглились испуганные глаза.
– Володя, уже ночь на дворе, – напомнила тихим мягким голосом Подуражная Георгина Игоревна.
– И что? – Палёнов выкатил на женщину оловянные глаза.
– Вы слишком, слишком уж шумите.
– Да пошла ты… – Палёнов саданул кулаком и лягнул ногой дверь сожительницы.
Лицо соседки вытянулось, посерело и стало еще площе. Она часто заморгала совсем округлившимися глазами.
– Что-что?! Да как вы смеете? Я заслуженный учитель…
– Пошла ты… – Палёнов выругался. Его голос гремел на площадке и как будто бы бил наотмашь.– Закрой дверь и не отсвечивай!
Подуражная исчезла за дверью и захлопнула ее.
Впавший в неистовство Палёнов с удвоенным ожесточением замолотил в дверь кулаком и ногой, от ярости не помня себя и путая слова.
– Закрой дверь, сука! Закрой дверь! Я знаю, ты там!
Но вот силы стали оставлять его. На него навалилась усталость и прижала спиной к двери. Он несколько раз ударил дверь пяткой, словно отбиваясь от сонной одури.
– Закрой. Закрой, – прохрипел он глухим голосом.
В изнеможении он сполз по двери на корточки и, поджав ноги, уселся коврик. Руки упали на колени, а отяжелевшая голова на грудь. Сонная одурь одолевала и брала свое.
– Ты чего сказала? Чего ты сказала? А? Закрой дверь, сука… Закрой дверь… – подергиваясь и поеживаясь, забормотал он заплетающимся языком…
Дверь за спиной подалась назад, и потерявший равновесие Паленов повалился на порог.
Вскочив на ноги, Палёнов увидел роскошный зал. В глубине его на небольшой сцене дерганая флейтистка, меланхоличная виолончелистка, пожилой альтист и угрюмый скрипач исполняли квартет Моцарта.
Потрясенный Палёнов остановился перед длинным столом, уставленным дорогими яствами. К каждому блюду и тарелке был прилеплен желтый квадратный листочек, на котором неуклюжим детским подчерком были написаны название кушанья и его цена. Чего здесь только не было! Глаза Палёнова заметались от одного блюда к другому:
«Пицца с черным трюфелем», «Буйабес Гранд Рояль», «Бургер из говядины «Блэк ангус» с луковым джемом, жареным камамбером, фуагра и трюфелем», «Щека тунца блюфин на гриле», «Брускетта с крабовым салатом и розовой сальсой», «Красные блины с икрой лосося, ряпушки, осетра и белуги», «Филе миньон с перечным соусом», «Лимонный щербет», «Пирог с рикоттой», «Спаржа с грецкими орехами», « Пирог с говяжьей грудинкой», «Полента с черным зимним трюфелем»…
У Палёнова захватило дух, закружилась голова, глаза разбежались, и потекла обильная слюна.
Между тем на площадку вышла Подуражная, которая подумала, что Палёнов наконец угомонился и ушел. Она хотела выкинуть синий мусорный пакет и прогуляться перед сном. Женщина вздрогнула, увидев Палёнова, который в позе эмбриона дрых на пороге Аглаи. Изо рта Палёнова на коврик стекала обильная слюна. Он тихо подвывал, как изголодавшийся пес.
