Граффити
1
1—1
Быстро темнело и холодало. По притихшему лесу расползался туман. В сизом небе расплывалось белесое бельмо. Пора было закругляться. Скорей всего Тимоха по прозвищу Странник проехался по ушам. Этот ушлый черный следопыт тот еще фрукт. Соврет и не дорого возьмет. Особенно когда выпьет. «Но с другой стороны, чем черт не шутит?» – подумал Сергей Рокотов, спускаясь с крутого пригорка, и усмехнулся. Тимоха и, правда, смахивал на лысоватого, кособокого черта. В трезвом состоянии Странник был угрюм, подозрителен и молчалив. А когда срывался и уходил в трехдневный запой, на него нападала лихорадочная разговорчивость… Позавчера то бишь в пятницу упившейся странник выложил все, что знал о капище, а самое главное пусть туманно и на пальцах, но все-таки объяснил, где оно находится. И Сергей, сам не зная почему, поверил, повелся, загорелся. А ночью даже увидел этого капище во сне и услышал некий голос, который доносился оттуда и звал Сергея. Разве тут устоишь?
Весь день Рокотов кружил по лесной чаще. Был заброшенный скит, была подозрительная лесопилка, было озерцо, которое превращалось в болотце, был похожий на подкову овраг. Капища нигде не было. Под вечер от усталости загудели ноги и голова. От голода желудок прилип к ребрам. Надо возвращаться. Вот только проверю последний квадрат, разберусь с последней локацией и баста…
Проходя низиной, он остановился, достал из рюкзака флягу, сделал три больших глотка, отер рот и лоб, сверился с навигатором на смартфоне, закинул рюкзак на спину и двинулся дальше…
Вскоре он набрел на какую-то пещеру. Серая мошкара пыталась залатать черную прореху – вход в пещеру. Почему-то вспомнился Орфей, который откуда-то там вызволял свою любимую Эвридику. Ах, да из ада…
Он огляделся. Зашелестели вязы, заросли орешника и осеклись. Через минуту-другую все опять встрепенулось, стало перешептываться, и вдруг захлебнулось тишиной, оцепенело. Рокотову стало не по себе.
1—2
Зайдя в пещеру, он услышал сухой горьковатый запах тлена и подумал о морге. Может это и есть то самое капище? Сердце учащенно забилось. Он посветил фонариком. В глубине пещеры померещился серый размытый силуэт человека. Рокотов покрылся мурашками. «Уноси отсюда ноги!», – сказал себе Сергей. Но, поймав себя на невольном испуге, он разозлился. Отгоняя темноту светом фонарика, Сергей стал спускаться по отлогому каменистому полу. И опять вспомнился упертый Орфей. К чему бы это? Узкий коридор завернул вправо и стал тянуться, тянуться, то расширяясь, то суживаясь, как будто дышал. А потом, словно пытаясь запутать и сбить с толку, коридор запетлял, стал обрастать поворотами и разветвляться.
Лишь через полтора часа Рокотову стало ясно: он заблудился. Что ж, лучше поздно, чем никогда… Зазевавшись, Рокотов споткнулся о камень, упал, выронил фонарик. Тут же обрушилась темнота. Рокотов выругался. Часто дыша, обливаясь холодным потом, он зашарил в темноте, ища фонарик…
Сергей коснулся чего-то холодного, покрытого роговой чешуей. Вскрикнув, он отдернул руку и, отшатнувшись, прижался спиной к стене. В темноте что-то прошуршало, и все стихло. Дрожащей рукой Рокотов достал из кармана куртки смартфон. Как назло: зарядки осталось 15%. И подзарядиться можно было только от собственного страха. Рокотов включил фонарик на смартфоне. Синеватый свет обшарил узкую галерею. Никого. И на том спасибо.
И тут справа от себя он заметил какие-то рисунки на стене. Рисунки смахивали на пиктограммы приправленные клинописью. Он приблизился к стене и стал разглядывать древнее граффити. Он замер, завороженный. Он заблудился в рисунках, как в лабиринте пещеры.
