Она лежала в комнате родительского дома. Одна, в большой и темной комнате. В деревенской, мягко беззвучной ночи. Было так тихо, что она слышала как, смыкаясь, стучат ее ресницы.
Изнутри разрасталась гудящая напряженностью плотно сжатая пустота… Пустота разносила и распирала всю её в шар, с угрозой лопнуть, но не лопающийся. Казалось странным, что она вмещается в кровать, в комнату, в дом. Все это оказывалось внутри «шара», но тот оставался пуст – невозможно, невероятно непереносимо пуст. Ее томила и давила эта невыносимая легкость пустоты. Она ждала, чем и когда это закончится, слушая надоевшую непривычность этого процесса, и, как всегда, не представляя, что же делать…
Пора бы уже заснуть. Но, днем прилежно забытое одиночество, нагло скуля, как деревенский пес, которого никто и не трогал, хотя никто и не снял с цепи, теперь распластало, расплющило ее по кровати.
Совсем некстати: утром рано вставать! – Ну, и что? И кого ты убеждаешь?
«…Ну, приди уже, пожалуйста!.. Сколько мне еще ждать?.. Как пусто Господи! Ну, тяжело это, Господи, а! Терпеть это! Миленький! Ну, нет больше сил уже! Ну, пошли мне мужчину, Господи!.. Или не Ты этим заведуешь?.. Или кого мне просить? Господи? Ведь я всего лишь женщина, я не могу уже одна! Совсем не могу!..»
И, как всегда, из неподвластной этому шару, где-то оставшейся территории себя, вытянув отчаянье, она разрыдалась, колебля раздувающуюся в никуда пустоту… Та стала медленно смягчаться, сокращаться и нехотя оседать, как хорошо подошедшее дрожжевое тесто от толчка лопатки…
***
Он детально измерил ее взглядом, словно бы между прочим, но не таясь.
– С удовольствием бы вас подвез, но, извините, дела! – элегантно развернулся в противоположную сторону, и уехал.
Она стояла на краю районного села, из которого теперь нужно добраться до областного города. А там до другого районного села. Всего км 180, не больше. Только автобус в область один, и в него уже не влезть: вчера была «Родительская», и толпы горожан стремились покинуть могилы предков.
Странно… увидев эту роскошную иссиня-черную машину, явно нездешнего места обитания, у дома недалеко от трассы, она была абсолютно уверена, что это – ура-ура! – Мироздание приготовило сюрприз! – для нее… Она пожала плечами.
Ей было комфортно – она оделась удачно по погоде. Весна холодная, сухая, с ветром, без дождя. Деревья и поля скучно голые, будто забыли, что зима позади, а не впереди. Но сегодня безветренно. И легкая, еле уловимая влажность. «Облачно, без прояснений». Абсолютно серая погода, когда затянувшееся предвосходное утро внезапно сменяется ночью, так и не побыв ни днем, ни вечером. Когда-то ее почти единственная любимая погода. Сейчас она и солнцу, впрочем, рада…. Но – хорошо. Еще бы дождя. Это – снаружи. Внутри – глубоко-наплевательское спокойствие, где-то даже нагловатое, и внешний дорожный мандраж придавал ощущение приключения.
Прополз туго набитый автобус. Прошли две женщины, посоветовали голосовать за АЗС, там лучше берут. Мимо проезжали переполненные попутки, все реже и реже. Походив туда-сюда, дошла до АЗС. Изредка проезжавшие селяне махали руками: едут не туда, куда-то в поле, – добрый знак заботы и сочувствия: «мы бы взяли…» – точная примета, что кто-то всё-таки подберёт.
– Ну, и вот! – усмехнулась она.
– Видно, мне придется-таки вас подвезти.
– Придется-придется, – она радостная открывала заднюю дверцу, – а куда вы едете? – спросила она для порядку.
– Я еду далеко, – подчеркнул он, как ей услышалось, со снисходительной иронией: мол, куда бы ты, девочка, по этим сельским просторам не ехала, мне все равно дальше.
