Хлесткий удар кипятком обжигает
щеку. Голова дергается в сторону. Зубы стучат друг о друга.
Больно. Очень больно.
Меня никто никогда не бил. Даже
одноклассники в школе никогда не дергали за косички. Дети в детском
саду никогда не стучали по голове лопаточкой. А родители и вовсе
души во мне не чаяли и называли “милашей”.
- Молчи, дрянь, и слушай меня,-
голос мужчин вибрирует так, что хочется задрожать ему в такт.- Еще
раз сбежишь, посажу в яму, откуда не выбраться.Там нет ни света, ни
тепла, одна лишь плесень и злобные крысы, способные растерзать
любого, кто попадается на их пути. Ты все поняла, Марина? - шипит
рассерженной змеей Русланов.
Он зол. Очень зол. Настолько, что
вздулись вены на лбу.
Больше от удивления, стоило услышать
имя, нежели чем от боли, замолкаю. И тут же шепчу:
- Я не Марина.
Кошусь на двух мордоворотов, что
крепко держат меня за руки, словно тисками. Одно слово Русланова и
останусь не только без рук, но и без ног, а возможно, даже без
головы.
- Еще услышу от тебя хоть одно
слово, я за себя…, - шипит он. Мне кажется, что он сейчас вновь
ударит. Сжимаюсь, ожидая новой порции боли. - Что ты сказала? -
шипение превращается в рычание. Злобное. Пугающее. Пробирающее до
самых печенок.
- Я не Марина,- повторяю еще раз
простую истину. Неужели ему не ясны слова? Говорю почти по
слогам.
Он схватывает все на лету.
Замирает. Как зверь перед
прыжком.
Злобный. Опасный. Зверь. Которому
задрать человека, что дорогу перебежать.
- А кто?- спрашивает настороженно.
Почти ласково.
Тело мужчины неподвижно. Но под
кожей оно вибрирует.
За обманчиво мягким тоном скрывается
мощь, готовая в любой миг вырваться на свободу.
- Меня зовут Людмила, - смотрю
исподлобья, гадая, а не совершила ли я еще большую ошибку
признавшись.
Я бы и рада опустить глаза, да
только нельзя. Меня учили, что нельзя показывать зверям свой
страх.
- Я не спрашиваю как тебя зовут…,
начинает. - Кто ты такая, если не Марина? - угрожающе интересуется
Русланов.
Мужчина не верит. По глазам
вижу.
Он словно натянутая пружина. Тронь и
взорвется.
- Сестра,- едва слышно говорю. И на
миг зажмуриваюсь. Почему-то мне кажется, что мужчина ударит еще
раз. Больно. Хлестко. Обидно.
- Чья? - до Русланова еще не доходит
очевидное.
Вряд ли сестра говорила о моем
наличии. Она всегда старалась подчеркнуть, что мы совершенно не
похожи.
- Марины. Кого же еще? Мы
близняшки,- говорю что и так понятно.
Если нас перепутали, то это означает
лишь одно.
Русланов молчит.
Смотрит.
На миг его глаза сужаются. Взгляд
обегает меня с головы до ног.
Оценивает.
- Хорошо, - вдруг соглашается он. В
голосе слышится урчание. Так сытый лев переваривает пищу.
Лицо чуточку добреет. Из него уходит
безудержный гнев.
Я выдыхаю.
Ну, наконец-то, дошло.
Ошибка устранена.
- Значит, вы меня отпускаете? Я могу
ехать домой? - спрашиваю с надеждой.
Еще немного и я буду свободна.
Забуду как страшный сон минуты страха. Вычеркну из своей памяти
мгновения беспомощности.
- Хорошо, это значит, что ты родишь
ребенка, которого мне задолжала Марина. Родишь мне сына,-
припечатывает словами к полу. Так что не отодрать.
- Но почему? Я не хочу!- восклицаю
испуганно. Дергаюсь в руках пленителей. Пытаюсь вырваться.
Надежда только что воспарившая
внутри, оказывается сбитой на землю всего лишь несколькими словами.
Жестокими. Страшными. Беспощадными.
- Это не обсуждается. В машину ее.
Сейчас в мой загородный дом. А завтра в больничку, там уже все
приготовлено. Док в курсе. Михай, головой отвечаешь за ее
безопасность. Пылинки не сдувать, но и не бить. Узнаю, что кто-то
снасильничал - убью. А я в клуб. Потом на стрелку.
