В ушах звучала песнь смерти. А она все рубила и резала, пока медный привкус крови напитывал воздух. Сила текла в ее венах, словно раскаленное добела, расплавленное золото. Крики и плач постепенно стихали, и теперь Руа слышала лишь зов Бессмертного клинка, умоляющего ее пролить больше крови. В сознании боролись страх и восторг, радость и горечь. Она не могла удержать их внутри.
Сильные руки обняли ее и прижали к крепкой груди. Ухо обожгли горячее дыхание и шепот: «Боги, Руадора. Остановись».
Ведьмоубийца.
Его мольбу она определенно должна была пропустить мимо ушей. Но этот глубокий тембр проник в нутро, до самого сердца, и она ослабила хватку на рукояти клинка.
Дышать стало легче, и Руа огляделась: вокруг лежали мертвые и умирающие. Гнев Бабы Морганны сотрясал землю, стены домов крошились и рушились. Чужие руки крепче прижали ее к себе, тяжелое дыхание путалось в волосах, но, пока она разглядывала поле битвы, все это казалось таким неважным. И неожиданно Руа разглядела то, что заставило ее взять в руки древний меч, – Раффиел. Ее брат упер неподвижный, мертвый взгляд в небо, пока земля под ним ходила ходуном.
На протяжении многих лет их общение сводилось к неловкому обмену короткими фразами. Они могли бы наладить отношения, но возможность стать ближе у них жестоко отобрали. Это она во всем виновата. Она должна была схватить меч раньше, чтобы спасти брата. У нее появился бы шанс стать хорошей сестрой… но она слишком долго не могла решиться. Красные ведьмы точно бы в ней разочаровались.
Руа не была ведьмой-воительницей – лишь принцессой фейри, – и ее пугала та, в кого она превращалась, когда в ее в руках оказывался клинок. Она взглянула на рукоятку меча, украшенную темно-красными рубинами. Сила, заключенная в них, покалывала пальцы, словно статическое электричество. Ужас от того, что она совершила ошибку, ненадолго остудил пламя гнева, полыхающее в груди.
Жадно хватая ртом воздух, она вырвалась из рук Ведьмоубийцы. Как только он отпустил ее, холод впился в кожу. Сын Северного короля стоял неподвижно позади и осматривал побоище, которое Руа оставила после себя. Он назвал ее Руадорой, хотя на ней были чары… Как он понял, что она – принцесса Высокой Горы?
Магия проникала под кожу, зудела и вынуждала ее вновь принять облик фейри, отголоски битвы эхом отдавались в теле. Лишь несколько северян остались в живых, они сидели и тряслись от страха. Но истинный ужас вызывало не море крови, а безграничное страдание на лицах выживших. Вокруг было столько тел, сколько же пали жертвами ее клинка? Руа почувствовала подступающую тошноту. Не такого воина готовили из нее красные ведьмы. Она даже не могла взглянуть в глаза врагам, пока рубила их на части.
Баба Морганна остановила вихрь из обломков и уставилась на помост. Оглушительный грохот летящих вниз кусков камня уступил место жалобным воплям выживших. Руа проследила за ее взглядом: на белом мраморном полу, вся в крови, лежала ее сестра. Вокруг собрались люди. Глаза их были полны муки и паники, но смотрели они не на девушку на полу. Все взгляды были прикованы к ведьме с волосами цвета меди. Она безмятежно улыбнулась Реми, тряхнула косами и подняла кинжал.
Руа покрепче зажмурилась – она знала, что сейчас должно случиться. Мидон брик — самое могущественное оружие, драгоценный подарок ведьмы, решившейся обменяться судьбой с другим человеком. У Руа скрутило живот, руки затряслись, она пыталась разглядеть лицо Реми за спинами тех, кто заключил ее в круг. Вокруг ее сестры собралось так много людей – людей, готовых отдать свою жизнь в обмен на жизнь Реми. И вот она, Руа, – одиночка с мечом. Битва уже закончилась, но ее сердце до сих пор колотилось где-то в горле, а из глаз вот-вот брызнут слезы. Этого никто не должен видеть.