Ничто не может помешать вашим образам воплотиться в реальность, кроме той же самой силы, что их породила, – вас самих.
Женевьев Бехренд
Ронда Берн («Тайна»)
Скользить серфером в людском потоке в метро – жизненно важное умение для горожанина, у которого нет машины и который не любит опаздывать.
У Жени не было машины, и опаздывать она не любила. За три года работы в издательстве она не пришла на работу вовремя всего пару раз. И на то имелись очень уважительные причины.
Ловко обойдя на повороте чью-то медленную спину, Женя прыгнула на эскалатор. Легко пробежав по ступенькам, оказалась на платформе и постаралась протиснуться поближе к краю. Главное – поглубже забраться в вагон. Ехать почти до конечной, так что пробиваться к выходу через толпу не придется.
Из тоннеля потянуло ветерком – приближался поезд.
И тут прямо в Женину спину уперся чей-то локоть. Еще шаг к краю платформы – и перед Жениными глазами открылась черная пасть шахты. Женя в ужасе метнулась в сторону. А на ее место протиснулась брюнетка лет тридцати пяти с очень бледным лицом. Да, лицо очень бледное и… смутно знакомое.
«Где-то я ее видела», – отметила Женя и попробовала украдкой рассмотреть нахальную особу. Но тут в глубине тоннеля зажглись два горящих глаза – круглых и яростных, как у дракона.
Хрупкая Женя приготовилась к штурму: прижала сумку к груди, чуть раздвинула локти – сейчас толпа рванет в вагон и…
За секунду до того, как морда вырвавшегося из тоннеля поезда поравнялась с ними, Женина соседка, оттолкнувшись руками от людской массы, прыгнула вперед и скрылась под ревущим металлическим змеем…
* * *
– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!! – взвился истошный крик. – А-а-а-а-а-а!!! Женщину! Женщину задави-и-ило!!!
Жене только показалась, что брюнетка упала на рельсы. В действительности самоубийца, задержав прощание с жизнью на доли секунды, бросилась не под, а на поезд. Ударившись о мчащийся мимо металл, как птица о стекло самолета, она разбилась насмерть.
Поезд протащил изуродованное тело несколько метров, ломая о край платформы. А потом отбросил относительно недалеко от места, где стояла эта женщина, когда еще была… живой.
Поезд остановился, двери с задержкой распахнулись. Ко всему привычные московские пассажиры, ехавшие в роковом вагоне, опрометью кинулись к соседним дверям. Обтекая тело, людская река двигалась к арочным проемам.
– Уважаемые пассажиры! – разнесся по платформе хладнокровный голос дежурного. – В целях вашей безопасности, пожалуйста, сохраняйте спокойствие и…
При этих словах толпа послушно отхлынула от края платформы. И тех, кто видел, что случилось, и тех, кто ничего видеть не мог, сразу объединила муравьиная деловитость пассажиров подземки, настойчиво толкавшая людей на поиски выхода.
Около эскалаторов немедленно образовалась давка, пронизанная, словно туча – молниями, возмущенными выкриками.
Ничего этого Женя не видела и не слышала. Сделав против собственной воли несколько неловких шагов, она остановилась рядом с телом, к которому, пробивая дорогу сквозь толпу, уже спешили какие-то люди в форме. Мелькнул гигантский шуршащий мешок…
Женя словно окоченела… Бывают мгновения, когда каждая мелочь происходящего впечатывается в память, точно гравировка.
Прядь волос, утопающая в густой темно-бордовой луже. Неестественно вывернутая нога – или то, что когда-то было ногой. Босая ступня в лопнувшем чулке. Туфля с переломанным каблуком валяется в стороне. И бело-красное месиво на том месте, где недавно были нос, аккуратно подкрашенные губы, глаза с тонкой сеточкой морщинок – все то, что несколько секунд (секунд!) назад показалось Жене знакомым.
И кровь, кровь, всюду кровь – на затертом миллионами ног мраморе, на колоннах и даже… на Жениных туфлях, ненароком коснувшихся страшной лужи.
