Резкий стук в дверь вывел меня из сладкого сна. С губ сорвался легкий стон. В голове пронеслось…
«пусть демоны пустыни заберут его, кто бы он ни был»
…а тело перевернулось на другой бок. Глаза вновь закрылись, и сознание уже стало уплывать в благодатную дрему, как вдруг послышался визгливый крик:
– Саргон, открой!
– Да чтоб тебя… – прохрипел я осипшим голосом и сел на соломенной циновке.
Тонкая тростниковая дверь продолжала сотрясаться от ударов, а звуки от них сотрясали мою тяжелую от похмелья голову.
Кашлянув, прочищая горло, я гаркнул:
– Если ты мне ее сломаешь, чинить будешь сам! Понял?!
Стук резко прекратился. Воцарилась тишина. Однако продолжалась она недолго. Через пару секунд незваный гость заколотил с удвоенной силой:
– Выходи немедленно!
Я застонал.
«Может, не стоило вчера так много пить? Да нет, глупости. Конечно, стоило. Я отлично поработал и заслужил отдых».
Словно в подтверждение, в руках расплылась слабая и ноющая боль. Проведя ладонями по лицу, я резко встал, поправляя серую набедренную повязку. Рой «мошек» тут же взвился перед глазами, а скудный интерьер хибары в виде грубо сколоченного табурета и небольшого деревянного стола поплыл куда-то влево.
Снаружи все тот же визгливый голос подгонял:
– Во имя Мардука[2], открой, наконец!
«Кого там ветром принесло? Ладно».
Сделав глубокий вдох, я заставил «мошкару» исчезнуть. Медленно передвигая босыми ногами по прохладному полу из глины, прошлепал к выходу и открыл дверь.
Это был Сему. Как всегда растерянный. Правда, сейчас больше, нежели обычно. Черные глаза широко раскрыты, а на белой рубашке проступили круглые пятна от пота. Он тяжело дышал. Тучное тело вздымалось под одеждой. На бледном лице виднелась недельная щетина.
Зная его чересчур тревожный нрав и припоминая события прошлого дня, я догадался в чем дело и растянулся в ехидной улыбке:
– За сколько?
Он еще больше выпучил глаза:
– Что?
– За сколько продал?
– Кого?
Я начал терять терпение и уже не так широко улыбался:
– Жену, кого же еще. Или у тебя их несколько?
Мгновение Сему ошарашено пялился на меня, а затем затараторил:
– Нет, то есть… да, то есть… не совсем, я хочу сказать… я не по этому поводу…
Моя правая бровь взмыла вверх:
– А, раз не по этому поводу, тогда убирайся. Я устал и хочу спать.
– Но…
– Никаких «но». У меня голова болит. И только новость о продаже в рабство твоей любимой Анум помогла бы мне встряхнуться.
Высказав ему все это, я начал закрывать вход.
– Послушай…
– Осторожней в следующий раз. Дверь денег стоит.
– Я по поводу корзинщика! – взвизгнул Сему.
Дверь осталась наполовину приоткрытой.
Все еще сохраняя легкую улыбку на устах, я сказал:
– Если он считает, что слишком много мне заплатил, то можешь передать – таков был уговор. К тому же, – я подмигнул, – мы с тобой вчера немало пропили и…
– Он мертв.
Улыбка съехала с моего лица:
– Мертв?
– Да, – Сему нервно теребил пухлые пальцы.
Я недоверчиво уставился на друга. Тяжелая голова никак не позволяла сообразить – разыгрывает тот меня или нет?
– Еще сутки назад он был здоров, как бык… Бел-Адад сиял от радости, разглядывая «виллу», что я ему отстроил. Его сердце разорвалось от счастья?
– Сейчас не до шуток, Саргон! – заскулил Сему, заламывая руки.
– Да скажи ты толком, причем тут я?
– Ты убил его, – промямлил он.
Я почувствовал легкий холодок, несмотря на то, что утреннее солнце уже неплохо припекало:
– Ты что несешь? Вчерашнее вино затуманило твой разум?
– Ну, то есть, не совсем ты, ну то есть…
– Что «ну, то есть»? Говори прямо!
– Ты же строил… и, это, ну… то есть… – тут его речь перешла на бессвязное бормотание.
