Прозвенел звонок и двери кабинетов синхронно распахнулись. Орава галдящих школьников заполонила коридор. Следом спешили учителя, которые пытались напомнить о поведении, перекричать ребят – но толку-то. Шумящая, верещащая, болтающая волна прокатилась по школе, сметая всё на своём пути, и выплеснулась на улицу.
Снаружи было ясно и солнечно. Высокое голубое небо куполом накрыло сияющий мир: школу из бело-рыжего кирпича, редкие островки зелёной травы среди прошлогодней жёлтой листвы. Хотя погода ещё оставалась обманчивой, а на открытых улицах прохожих поджидали ледяные порывы ветра, было ясно – понемногу возвращается лето. Правда, радовало это не всех.
Одна девочка остановилась на школьном крыльце, запрокинула голову, щурясь на солнце. Поморщилась недовольно:
– Вот же ж блин!
Её подруга замерла, сделав два лишних шага. Обернулась, посмотрела удивлённо: как можно не радоваться чему-то в такой ясный, тёплый день, когда до каникул осталась всего пара недель!
– Ты чего? – спросила, дёрнув подбородком.
– Да, лето… – протянула первая, наконец опуская взгляд. – У меня летом сразу веснушки появляются, как прыщи по всему носу, и ещё вот тут, и здесь…
Она ткнула поочерёдно в скулы, а потом в переносицу.
– Ну и что? – не поняла подружка. – Это ж красиво!
– Да что ты понимаешь! – та махнула рукой, смешно надула губы.
И действительно, что могла понимать в веснушках та, у которой была белая, почти фарфоровая кожа – как у Белоснежки. Уж она-то не мучилась все 14 лет от этих дурацких пятен, и её никто не дразнил, не называл «конопатой», не шутил про лопату и дедушку!.. Нет, чтобы посочувствовать!
– Эй, Ника… – девочка посмотрела на подругу: та как раз подошла ближе. – Я ж не в обиду. Ты правда хорошенькая. И эта… уникальная! Чёрненьких, как я, много, а таких рыжих и веснушчатых – по пальцам пересчитать! Ты удивительная, ясно?
Ника осторожно улыбнулась. Слова были приятные, и она чувствовала, что подруга и впрямь хочет приободрить и утешить. Врёт, конечно, но что там говорила мама про «ложь во благо»?
– Спасибо, – пробормотала она тихо, слегка смущённо. – Ты домой?
– Неее. Вторник же, у меня «музыкалка». Но можем вечером выйти, погулять. Девчонок ещё позовём, в волейбол поиграем!..
Ника снова поморщилась. Ира – так звали её подругу – заливисто рассмеялась: она-то знала, что Ника со спортом не дружит. И никогда не упускала возможность подколоть, но так легко и по-доброму, что обижаться на неё не было никакого смысла.
– Ладно, пока! Вечером что-нибудь придумаем!
Ира махнула рукой и побежала прочь со школьного двора. Тот почти опустел: дети поспешили уйти как можно дальше от унылых кабинетов, серьёзных учительниц и зубодробительно скучных заданий. Остались лишь старшеклассники – они ждали то ли какую-то тренировку, то ли подготовку к ЕГЭ – да несколько мальчишек помладше, наверняка замысливших какую-то шалость. Ника недовольно покосилась на них: наверняка же опять ерунду на торце школы напишут!
– Чего уставилась? – один из них заметил, ощерился.
– Куда хочу, туда и смотрю! – Ника не осталась в долгу, но всё-таки отвернулась. Ввязываться в спор не хотелось: на словах она ещё могла выиграть, но эти-то не побоятся и за волосы дёрнуть, и за рюкзак потянуть.
– Ой-ой-ой, – мальчишка не отставал. – Слышь, а ты чего такая дерзкая?
Ника промолчала, только поджала губы. Подумала, и на всякий случай поправила рюкзачок на плечах – а то вдруг убегать придётся. Но парнишка лезть не спешил, а всё болтал, задирался:
– А не, уже всё, струхнула!
– И ничего не струхнула, – пробормотала Ника негромко, себе под нос.
– Чего-чего болтаешь?!
Она старательно не обращала внимания. Чувствовала себя при этом ужасно глупо: и слова против не скажешь – нарвёшься, и уйти не уйдёшь – тогда уж точно трусихой себя покажешь. Приходилось упрямо стоять, разглядывая небо, макушки деревьев и порхающих между ними птиц.
