Брайтон, 1930 г.
Вот дерево, а сколько времени я на нем сижу – неизвестно, только наверняка немало, потому что ногу свело – на нее же весь упор. А сижу не просто так, нет. Я – наблюдаю. За мальчиком. Он внизу, меня не видит. Занят: оловянных солдатиков рядами ставит. Один ряд – зеленые мундирчики, другой – синие; выстроены друг против друга, готовы к атаке. У мальчика волосы совсем желтые, ни дать ни взять маргарин. Падают ему на лоб, он их откидывает, и они, пронизанные солнцем, сверкают, даже глазам больно. Вообще-то мальчишки мне безразличны. Что в них хорошего, в чумазых вонючках? Хохочут и вдобавок обзываются, вслед гикают. Только этот мальчик не вонючка и не горлопан. Пахнет он, скорее всего, клубничным вареньем, лимонами и еще чем-нибудь вкусным. Синий джемпер и серые шорты опрятные. Век бы на него любоваться. Поверни он голову – глаза окажутся синие-пресиние, точь-в-точь как этот его джемпер. Интересно, сколько ему лет? Не поймешь, пока в лицо не вглядишься, но, пожалуй, постарше будет, чем я… От размышлений меня отвлекла Бренда, моя сестренка.
– Морин! Папа зовет нас в дом!
Я приложила палец к губам и поманила ее. Бренде исполнилось шесть – на два года меньше, чем мне.
– Заправь платье в панталоны, – шепнула я.
Бренда послушалась. Залезла с моей помощью на дерево, уселась.
– А что ты делаешь, Морин?
– Да тише ты! Вон на него смотрю.
Я раздвинула тонкие ветки, чтобы Бренде тоже было видно. Внизу и чуть поодаль лежал соседский двор.
– Зачем?
– Затем, что он мне нравится.
– А папа состряпал рагу.
Не успела Бренда шепотом выдать эту весть, как в соседнем дворе появилась женщина и крикнула:
– Джек! К тебе Нельсон пришел.
– Джек, – тихонько сказала я. Надо же было попробовать, каково это имя на вкус.
– Джек, – шепотом повторила Бренда.
Новый мальчик бегом бросился к Джеку, сел рядом с ним – коленками на траву. Весь он был какой-то бурый: джемпер, волосы, даже щеки. Сразу видно, что этот Нельсон – из обыкновенных мальчишек. Ни капли не похож на Джека. От такого ни клубничным вареньем, ни лимонами пахнуть не будет, это уж точно. И вообще, догадаться было – сына Нельсоном назвать.
– У нас нынче и хлебушек есть, Морин, – заговорила Бренда. – Можно его в подливку макать. Папа мне сказал, чтоб тебя скорей привела.
Сообщение о хлебе я проигнорировала. Мое внимание было занято мальчиками. Оба теперь выкрикивали «пиф-паф, пиф-паф» – будто солдатики палят из ружей.
– Сдавайся, или умрешь! – вопил Джек.
– Сам сдавайся! – парировал Нельсон.
Джек подскочил к нему, они сцепились и стали кататься по траве.
– Рагу пахнет – слюнки текут, – не унималась Бренда.
– Ну и ступай обедать, – фыркнула я. – Никто тебя не держит.
Бренда не двинулась с места. Тут снова вышла мама Джека и сказала:
– Мальчики, обед готов.
Оба помчались к дому, но и на бегу продолжали друг друга тузить. А для меня словно солнце за тучей спряталось. Наверно, и солдатикам было так же обидно, ведь про них мигом забыли, бросили на земле.
– Куда же это подевались мои девочки?
Папа. Вышел, ищет нас. Мы с Брендой захихикали.
– А кто это там, на ветвях? Это две птички или это мои ангелочки?
Бренда полезла вниз:
– Ничуть и не птички, папуся. Это мы с Морин.
– И впрямь! – Папа подхватил Бренду на руки.
Я спрыгнула на землю, прижалась к нему, выдохнула:
– Папочка!
