18:25
Суббота, 7 июня 2014 г.
Бар отеля «Рейнсфордхаус»
Рейнсфорд, графство Мит, Ирландия
Это со мной что-то не так, или барные стулья здесь уже не такие высокие? Пожалуй, все дело в возрасте. К восьмидесяти четырем годам человек усыхает, а еще в ушах начинают расти волосы.
Сколько же сейчас времени в Штатах, сынок? Час дня, два? Сидишь, наверное, под кондиционером в кабинете, печатая что-то на ноутбуке. Или устроился на веранде в том кресле с шатким подлокотником и читаешь свою новую статью в этой, как ее там… Господи, совсем забыл название газеты, где ты работаешь. В общем, сидишь ты, сосредоточенно сморщив лоб, а Катрина с Адамом носятся вокруг – хотят тебя отвлечь.
А здесь тихо. Ни души. Единственный грешник – я, бормочу себе под нос и постукиваю пальцем по барной стойке в предвкушении первого глотка. Если, конечно, дождусь, чтобы кто-нибудь мне налил. Кстати, Кевин, я рассказывал, что мой отец был мастером в этом деле? Стучал пальцем по столу, по моей спине, да по чему угодно, лишь бы втолковать мысль и обратить на себя внимание. Моему шишковатому пальцу далеко до талантливых рук отца, таким стуком никого не дозовешься. Правда, и звать-то особо некого. Стоит тут одна у конторки на входе, делает вид, будто меня здесь нет. Так и умрешь от жажды.
Понятно, что у всех дел по горло, готовятся к важному вечеру – сегодня будут вручать награды спортсменам. Городку вроде Рейнсфорда повезло отхватить эту церемонию у Данкашела, даром что там целых две гостиницы. И все благодаря Эмили, управляющей, или, если быть точнее, хозяйке отеля. Кого угодно в чем угодно убедит, особенно в прелестях нашего городка.
И хотя за многие годы ничего особо прелестного я тут не увидел, все равно я сижу здесь, и у меня есть на то свои причины, сынок.
Эх, какое передо мной зеркало! Эта громадина тянется вдоль всей стены над полкой с бутылками. Наверное, понадобилось человек десять, не меньше, чтобы его поднять. Не знаю, висело ли оно еще в старом доме. В зеркале отражаются диваны и кресла в ожидании пятых точек, которые прямо сейчас затягивают в модные наряды. А вот и моя дурацкая голова торчит в самом углу. В последнее время, знаешь ли, я не так уж часто смотрюсь в зеркало. Пока твоя мама была жива, я еще старался приводить себя в порядок, но теперь-то какая разница? Глядеть на себя больше не хочется, потому что в отражении я вижу надрыв. Ну, ты понимаешь, о чем я, на собственной шкуре почувствовал.
И все-таки сегодня на мне чистая белая рубашка с накрахмаленным воротничком, темно-синий галстук, зеленый джемпер – подарок от твоей мамы на последнее в ее жизни Рождество, – костюм и начищенные до блеска туфли. Люди еще чистят обувь, или я один до сих пор практикую это искусство? На одежде ни пятнышка. Сэди была бы довольна. Мне восемьдесят четыре, а я по-прежнему хорошо одет и могу похвастаться растительностью на голове и подбородке. Не знаю только, зачем я бреюсь каждое утро, если к обеду лицо опять превращается в проволочную щетку.
Я и в молодости не слыл красавчиком, а теперь уж вовсе растерял все, что в моей внешности было хорошего. Кожу точно магнитом тянет вниз, зато голос никуда не делся.
– Морис, от такого голоса и айсберг растает, – любила повторять твоя бабушка.
