Пора готовиться.
Остановился на вытоптанном газоне у входа в нужный продуктовый маг. Раньше такие называли «минимаркетами» – сейчас даже текстовый редактор не знает этого слова. Заглушил двигатель, но оставил кондиционер и музыку. Играет поток поп-панка, парни поют про подростковые мечты и красивых девчонок в купальниках, поют про бунт, даже не догадываясь, что гонорары за эти самые песни этот самый бунт окончательно уничтожат. А может, как раз догадываясь.
Вышел на улицу. Еще рано, нет и семи. Довольно светло, довольно тепло. Деревня понемногу оживает, где-то вдалеке за заборами лениво лают собаки, но людей на песчаных тропинках пока не видно. Сбегал в кусты, то есть в чей-то забор, справил нужду. Достал из походной сумки литровую бутылку воды, зубную пасту, щетку. Почистил зубы, глядя в зеркало заднего вида, сплюнул на землю. Умыл лицо, шею, руки. Осмотрелся – никого. Снял футболку, ополоснул грудь и подмышки остатками воды.
Взялся за машину. Это вышло импульсивно и прямо сейчас совсем не нужно. Но все же так проще прожить ближайший час – занимая себя мелкими делами, занимая руки и глаза, внимание и мысли. Так вот. Я протер сиденье, торпеду и приборную панель влажными салфетками, вытряхнул коврики. Перебрал барахло в багажнике. Открыл все двери и включил кондиционер на максимальный обдув на шестнадцати градусах – чтобы выплюнуть все запахи моего маленького путешествия, весь пепел, вонь табачного дыма, сосисок в тесте, кислого кофе с заправок, чипсов со вкусом паприки и жареных семечек.
Закончил. Выдохнул. Закурил.
В восемь мне нужно войти в этот самый магазин через боковую дверь. Дверь для посетителей откроется в девять. У меня будет час, чтобы встретиться с Лалой Петровной, местной знахаркой, прикидывающейся продавщицей колбасы, хлеба и разливного пива. У Лалы Петровны будет час, чтобы снять многовековую порчу, которая гасила мой горящий от рождения ум и смяла в грязный ком мою пластилиновую душу.
Потушил окурок и воткнул в щели переполненной урны. На двери несколько рекламных растяжек. Стандартные пепси, сухари, чипсы. Стандартная покосившаяся «Ирина» над входом. Сел в машину, закрыл окна, вернул кондиционер на двадцать градусов, покликал песни, поменял поп-панк на русский рок, поменял русский рок на кельтский фолк, поменял фолк на скучный джаз. Как ни странно, чем быстрее темп звучащей из колонок музыки, тем медленнее течет время. И наоборот. Поэтому джаз – лучший способ скоротать самые нудные минуты в жизни.
Итак, я приехал к местной знахарке, в самую дальнюю из многочисленных деревушек Адыгеи. Приехал потому, что давно, очень давно очень плохо себя чувствую. И что это вообще значит – себя? Тело вроде не болит. Голова соображает. Сопли иногда текут, да. Но я хожу на работу, плачу налоги, не буяню, но иногда буяню, когда выпью; иногда влюбляюсь, иногда мечтаю, но часто разочаровываюсь, но ведь это значит, что я живу. А еще это значит, что я все время на что-то надеюсь.
Мои тридцатиплюслетние друзья говорят, что пора жениться. Некоторые говорят, что жениться не надо никогда, потому что надо трахаться, ибо в этом природа пацана. Кто-то уверен, что все дело в карьерной стагнации, или нехватке отдыха, или сна, или здорового образа жизни. А может, пандемия подсадила нас на удобный диван и киноподписки, сломав естественный дофаминовый цикл. Или зумеры убили шансы нашего поколения на счастье тем, что слишком быстро научились жить самостоятельно. А может, всё проще – может, я просто дурак, который не хочет рутинно трудиться, ценить вот этот каждый божий день или заводить семью просто потому, что так работает эволюция нашего вида.
Так. Надо собраться. Кажется, я просто нервничаю перед ритуалом. Можно еще покурить. Времени остается немного. Пожалуй, посижу с закрытыми глазами, подышу. Все-таки через час лог ошибок моей психики лишится сотен тысяч строк, и потребуется исследовать новую сборку себя. Новую. Сборку. Себя. Фак. Восторг.
