Хочу выразить огромную благодарность всем выпускникам 3 батальона 1990 года ВВПОРКУ КГБ СССР им. К.Е. Ворошилова, принявшим участие в подготовке материалов для книги «Колхозники».
«Многие думают, что пограничников четыре года учат в Голицыно смотреть в бинокль и ходить рядом с собакой. Однако это не так, надо еще уметь разговаривать».
командир 2 взвода ст. лейтенант Бобер Ю.Н.
Столько лет прошло, а помню все до мелких деталей, иногда мне даже снится, что я опять курсант Высшего пограничного военно-политического ордена Октябрьской Революции Краснознамённого училища КГБ СССР имени К. Е. Ворошилова. Помню наши утренние зарядки, заплывы в нарядах, стрельбу и строевые. Помню нудные занятия по партийно-политической работе, где мы изучали труды трех бородачей: Ленина, Маркса и Энгельса. Помню слова преподавателя партийно-политической работы: «Быстро бегать и хорошо стрелять можно научить и обезьяну. У нас партийный отряд. И в нем служат самые преданные идеалам партии». И мы должны были нести эти идеалы в Пограничные войска от Калининграда до Владивостока.
Нас перемалывала армейская жизнь своими беспощадными жерновами, мы грубели как кора деревьев, становились крепкими и выносливыми. Прошел первый год в военном училище, получены первые уроки жизни, приобретены первые друзья, познана радость побед и горечь поражений. Начинался второй курс.
После месячного летнего отпуска захожу в роту – пахнет сапогами и ружейной смазкой. Смотрю на это словно не с того конца телескопа: жизнь сузилась до размеров кружка, включавшего теперь только простые атрибуты военного быта.
В спальном помещении домашние запахи: от плова до апельсинов. Почти каждый привез из дома что-то вкусненькое про запас. Делимся впечатлениями: смешки, подколы, настроение приподнятое. «Долгоиграющие» продукты (шоколад, консервы, конфеты) несем в каптерку, где нам разрешают держать личные чемоданы и сумки. Курсант Олег Боев положил в свой большой дипломат копченую курицу и забыл о ее существовании. Через неделю в каптерке стояла вонь как на скотомогильнике, все пропиталось парами мертвой пернатой птицы. Мы требовали крови, а точнее, чтобы Боев съел вонючую курицу.
Следующий учебный день отрезвил ушатом холодной воды.
– Рота, подъем!!!
После месячного домашнего отдыха непонимающе хлопаем глазами и медленно понимаем, что нам надо надевать галифе, портянки и заскакивать в сапоги, а не в теплые тапочки. Дежурный орет так, что индейцы с Тарзаном нервно курят в сторонке! У них не вопли, а женский писк. По дороге на зарядку необходимо заскочить в сортир. Там стоит легкий мат – 150 человек пытаются слить взятую взаймы у природы жидкость. Вопли, толкотня, грохот тяжелых сапог.
– Подвинься! Смотри за струей!!!
– Не толкайся!
– Освободи место!
Сержанты орут, замкомвзвода орет, офицеры покрикивают. Такое впечатление, что им доплачивают за крик. Не утро, а зоопарк.
Снова бег, наряды, физо, скучный научный коммунизм и вечная борьба со сном. Мы опять стали однообразной зеленой массой. Одинаковая форма, стрижка, все ходим одинаково, в одни и те же места. Похоже спим, едим, даже надобности свои справляем похоже. От однообразия становится грустно.
Втягиваться в суровые армейские будни тяжело, некоторые думают о том, чтобы написать рапорт об отчислении из училища. Уж очень не хотелось вваливаться в училищную жизнь после вкусной маминой снеди и теплых домашних перин. Такие мысли были и у меня, это так называемый «послеотпускной синдром» или, как говорят сейчас, – легкая депрессия.
Лежу на панцирной кровати и долго не могу заснуть в первые ночи после отпуска. Думаю обо всем и сразу, в голове рой мыслей. Основная заключалась в том, чтобы дослужить на срочной и побыстрее домой. Впоследствии от шальных мыслей отговаривают родители и товарищи по службе.
