Колючие ветки больно хлестали по лицу, цеплялись за одежду и тормозили бег. Чертов туман клубился под ногами, мешал видимости. Я спотыкался на каждом шагу. Падал, поднимался и вновь бежал. Ноги не слушались, заплетались. Возникло ощущение, что к ним привязаны пудовые гири, и любое движение словно вызов себе и лесу, который утонул в мертвой тишине.
Левой рукой я зажимал рану на боку. Рубашка окрасилась кровавыми разводами и прилипла к телу. Я взмок от напряжения и страха…
Проснулся. Долго лежал и глядел в потолок. «Сон… Он повторяется каждую ночь. Одна и та же картина преследует и не дает покоя».
До слуха долетел звон посуды. Мама с утра словно пчелка, готовила завтрак. На стене тикали часы, мерно отсчитывали минуты нового дня. В окно вливались лучи восходящего солнца. Радуйся жизни, молодости! Но нет, тревожный сон не отпускал, тяжелым грузом лежал на душе.
– Что ты хочешь от меня? От чего предостерегаешь? Почему каждую ночь прокручивается один сон? Я не понимаю. Черт!
Откинул одеяло, спустил ноги с кровати и поплелся в ванную комнату. Из зеркала хмуро смотрело отражение: взъерошенные темные волосы, щетина на пол-лица и затравленный взгляд карих глаз с длинными ресницами. Девчонки в универе завидовали их обладателю.
– Что не так с тобой? – обратился я с вопросом к отражению. – Чего ты боишься? У тебя впервые в жизни появился страх и неуверенность? Мертвый лес напугал? Человека, который с детства с отрядом «Турист» поднимался на вершины, спускался в ущелья, изучал мрачные пещеры. Почему ты пасуешь перед сном?
Я пустил воду в душевой кабинке и с наслаждением залез под освежающие струи, согнал остатки сна, и мысли потекли в правильном направлении. Неизвестность – вот что меня пугала. Я привык видеть перед собой четко поставленную цель, следовать к ней, преодолевать препятствия.
Череда одного и того же сна выбивала из колеи, я не понимал его значения и нервничал. Я никогда не прислушивался к снам, относился как к плохо снятому фильму, посмотрел и забыл. Но этот сон совсем другой, реалистичный и пугающий. Я готов поклясться, что тело изнывало от усталости после каждого пробуждения. Не хватало только синяков и порезов. Я критично осмотрел мускулистое подтянутое тело. Подмигнул собственному отражению. «Обязан разрулить ситуацию, не будь я Пашка Смолин!»
На завтрак я уплетал омлет с сардельками и компот. Мама сидела рядом и с улыбкой смотрела на меня.
– Под глазами темные круги, опять не ложился долго? – с укором заметила мама.
– Конец года, зачеты и экзамены. Все хорошо, мам, не волнуйся! – я вытер салфеткой рот и поцеловал ее в макушку. – Я убежал. Вернусь поздно, пойду на вечеринку к Нику.
– Аккуратно там, – обычная материнская тревога за детей сквозила в ее голосе, – молодежь так быстро теряет границы.
– Только не я, ты же знаешь! – я подмигнул, подхватил сумку и скрылся в шуме будничного дня.
Возле входа в универ меня поджидал закадычный друг Генка. Я издалека заметил его изучающий взгляд и не сдержал усмешку.
– Плохо выглядишь, дружище, – Генка хлопнул меня по плечу.
Я не отличался хрупкостью тела, но уступал в габаритах другу. Гора мускулов при высоком росте, Генка выглядел устрашающим для хулиганов, а девчонки покусывали губы, когда проходили рядом.
– И тебе доброе утро, – отозвался я.
– Ты опять видел тот сон, – Генка не спрашивал. Он знал, как и положено другу детства быть в курсе событий.
Я никогда не рассказывал Генке о снах, не придавал им значение. Друг сам заметил перемены в настроении и спросил, что меня тревожит. Я поделился и стало легче.
Мы обсудили возможные варианты толкования сна, но не пришли к единому мнению. Я не верил в пророческие сны и человеком слыл не суеверным. Однако в душе засело предчувствие, и тревога не покидала.
