Этот договор нерушим.
Этот договор вечен.
…выражая волю Великих Домов, мы решаем отныне и навсегда, под страхом смерти и проклятия, запретить заклинания, сила которых способна уничтожить мир, либо последствия которых непредсказуемы, либо…
…запрещению подлежат заклинания: «Слезы Сердца Земли», «Зов Дьявола», «Песочные Часы», «Аркан Желаний»…
…и память о них должна быть навеки стерта, а всякие знания о них надлежит хранить в особой книге запрещенных заклинаний, дарованной каждому Великому Дому. Книги эти скрепляются печатями всех Великих Домов, и снимать печати должно лишь для того, дабы добавить в книгу новые заклинания, которые главы Великих Домов сочтут запрещенными. Открытие книг должно происходить только в присутствии глав всех Великих Домов, дабы смогли они удостовериться в целости и подлинности своих печатей…
Любой маг, повинный в строительстве запрещенных заклинаний, будет подвергнут суду Великих Домов.
Любой маг, повинный в распространении знаний о запрещенных заклинаниях, будет подвергнут суду Великих Домов.
Любой маг, повинный в создании заклинаний, принципы которых запрещены, будет подвергнут суду Великих Домов.
Такова воля Великих Домов, скрепленная именами и печатями, и эта воля не может быть изменена потомками ни при каких условиях, ибо в этой воле – согласие и мудрость, ибо в этой воле – будущее и жизнь.
Князь Темного Двора
Королева Зеленого Дома
Великий магистр Ордена
Китайгородская конвенция,
Тайный Город, 1418 год
– Значит, только кофе, мистер Дуглас-Хьюм? – переспросила Пэгги и улыбнулась так, как по эту сторону Атлантики умела улыбаться только она.
– Два кофе, красавица, – уточнил Бобби, с удовольствием глядя на симпатичную официантку, – сейчас у меня короткая встреча, но позже я обязательно загляну на ланч.
– Как скажете, мистер Дуглас-Хьюм, – снова улыбнулась Пэгги и удалилась, покачивая крутыми бедрами.
Энцо Кончини, хозяин небольшого ресторанчика на Уолл-стрит, свято чтил правила морали – строгая юбка Пэгги доходила до колен, но на то, как мягкая ткань облегает стройные ножки официантки, сбегались посмотреть брокеры из большинства окрестных небоскребов. По самым скромным подсчетам, с появлением Пэгги доходы хитроумного итальянца Кончини удвоились.
Бобби Дуглас-Хьюм провожал взглядом фигуристую официантку до тех пор, пока она не скрылась из виду, затем покачал головой и вытащил из внутреннего кармана пиджака полученный утром конверт.
Розыгрыш? Дурацкая шутка? Или…
Белый прямоугольник дорогой бумаги.
«Уважаемый мистер Дуглас-Хьюм! Спешу довести до Вашего сведения, что мне поручено поставить Вас в известность относительно последней воли безвременно почившего лорда Рассела Эрла. Специально для этого я прибываю в Нью-Йорк. Пожалуйста, выберите время для встречи.
С уважением, Богдан ле Ста».
Витиеватая подпись.
Визитная карточка с серебряной монограммой:
«Богдан ле Ста,
Швейцария, Берн, адвокатское бюро Цвиммера».
Письмо было составлено не по форме – не использовались стандартные для американских юристов обороты. Бобби знал это точно, поскольку Сара, его подруга, работала секретаршей в адвокатской конторе и при каждом удобном случае демонстрировала глубочайшие познания в юриспруденции и судопроизводстве. Письмо было составлено совершенно неправильно, но Бобби отнес это на счет иностранного происхождения отправителя. Так же, как сам факт бумажного письма в эпоху Интернета и спутниковой связи. Неужели Сара права и в старушке Европе действительно проблемы с компьютерами? Бедная, отсталая Европа…
Бобби задумчиво повертел бумаги в руках. Несмотря на древние обороты и витиеватый почерк, а скорее всего – благодаря им конверт, письмо и визитная карточка выглядели стильно. Благородно. Бобби представил, как именно писалось это письмо: в большом, обставленном дорогой антикварной мебелью кабинете и обязательно – чернильной ручкой с золотым пером. Европейцы до ужаса старомодны, хотя чего от них ждать, ведь свое главное предназначение они выполнили – открыли Америку – и теперь барахтаются на заднем плане истории. Так обычно говорила Сара, и Бобби не находил причин ей не верить.
