Лейтенант НКГБ Виктор Зыкин, конец августа 1941 года
…– так что отдохнуть, как видишь, не удастся, лейтенант, – завершив фразу, Лаврентий Павлович испытующе взглянул на Зыкина. – Сам ведь на фронт недавно просился? Впрочем, ты, полагаю, не против?
– Никак нет, товарищ народный комиссар! – вскинулся Виктор, все еще не привыкший к общению с руководством ТАКОГО уровня. – Какое там отдыхать?! Готов немедленно приступить к выполнению задания!
– Вот и хорошо, – усмехнулся самым краешком узких губ всесильный нарком, сверкнув стеклами неизменного пенсне. – Я так и думал. Отправляйся под Смоленск и аккуратно выясни подробности того, о чем я тебе только что рассказал. Любые подробности, даже самые, казалось бы, незначительные. Но самое главное – аккуратно, это ясно? Вполне возможно, простое совпадение. А вот если нет, то действуй согласно нашему плану. Но тоже крайне аккуратно. Документ у тебя имеется, серьезный документ. Но особенно на него не надейся и лишний раз не используй – порой такая бумага только во вред. Мы поняли друг друга?
– Так точно, товарищ народный комиссар!
– В случае получения интересующих меня сведений, так или иначе касающихся нашего фигуранта, радировать немедленно, я получу сообщение максимум в течение получаса. На этом все, свободен. Машина внизу, самолет ждет на Центральном. Если имеешь вопросы, задавай сейчас.
– Всего один, товарищ нарком. Вы говорили, что я буду работать с группой…
Берия легонько прихлопнул ладонью по столешнице. Улыбнулся:
– Разумеется, будешь. Когда людей подберешь и группу создашь. А пока сам. Я ответил?
– Так точно. Разрешите идти?
На сей раз наркомвнудел даже не стал ничего говорить, лишь кивнул и легонько махнул рукой: «свободен, мол». Протопав строевым шагом положенные метры до двери, Зыкин торопливо покинул высокий кабинет, расслабленно выдохнув лишь в гулком пустом коридоре. Уф, аж взмок весь! Все никак не привыкнет, что вот так запросто говорит с САМИМ! С одной стороны, уж в третий раз за эту сумасшедшую неделю его к Берии вызывают, а с другой – как тут привыкнешь? Кто он и кто Лаврентий Павлович? Ох, высоко-высоконько ты, Виктор Тимофеич, взлетел… как бы падать больно не оказалось.
Одернув гимнастерку и поправив портупею (пустая кобура немного раздражала, на фронте успел привыкнуть к оружию, но пистолет вернут только при выходе из здания), Зыкин надел фуражку и коротко дернул щекой: а вот хрен, прорвемся! Авось и не жахнемся об землю-матушку, что тот Икарушка из древней легенды. Степаныч, хоть и общались недолго, многое в нем изменил и многому научил. Так что справится. И задание выполнит. Которое, так уж выходит, как раз Степаныча и касается. Ну, в смысле, капитана Кобрина, Сергея Викторовича. Ха, кстати, смешно, но это запавшее в память словечко «прорвемся» – как раз одно из тех, которые он подслушал у комбата! Все, прочь несвоевременные мысли – автомобиль ждет. Насчет всего остального после мозгами пораскинем, время у него в полете будет. А подумать после того, о чем ему товарищ Берия рассказал, есть о чем…
