От жажды умираю над ручьём.
Смеюсь сквозь слёзы и тружусь, играя.
Куда бы ни пошёл, везде мой дом,
Чужбина мне – страна моя родная.
Я знаю всё, я ничего не знаю.
Мне из людей всего понятней тот,
Кто лебедицу вороном зовёт.
Я сомневаюсь в явном, верю чуду.
Нагой, как червь, пышней я Всех господ.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Я скуп и расточителен во всём.
Я жду и ничего не ожидаю.
Я нищ, и я кичусь своим добром.
Трещит мороз – я вижу розы мая.
Долина слёз мне радостнее рая.
Зажгут костёр – и дрожь меня берёт,
Мне сердце отогреет только лёд.
Запомню шутку я и вдруг забуду,
Кому презренье, а кому почёт.
Я всеми принят, изгнан отовсюду.
Франсуа Вийон
1__х_ 19 июня 2001 год. Производственное объединение «Global Instrument of Russia»
Валентина расслаблено опустилась в потертое кресло, стоящее рядом с рабочим столом своей подруги в технологическом отделе:
– Привет Надежда.
Ее подруга подняла голову от бумаг и улыбнулась:
– А, здравствуй Крылова. Каким ветром?
Валентина умиротворенно смотрела на плавный танец пылинок в солнечном потоке, струящемся из окна на пол. Она поправила на плече бретельку летнего платья:
– Да вот, шла мимо, решила зайти. Ты что не рада?
– Брось ты, Валь. Конечно, рада. Просто интересуюсь. По делам у нас?
– А, куда мы без них? Не потопаешь – не полопаешь.
Технологический отдел размещался в той же самой комнате, в которой он располагался до того, как предприятие постигла приватизация. Ремонт в комнате новое руководство не сочло нужным делать, как, впрочем, не посчитало нужным обновить и мебель для сотрудников. Правда, сотрудников это не очень расстроило. К старой мебели они привыкли, как привыкают к старым, проношенным до дыр домашним тапочкам. Обстановка в комнате состояла из столов и стульев застойного времени, книжного шкафа, с противно скрипящими дверцами и продавленного кресла, в которое сейчас пристроилась Валентина. Перемены в основном отразились на персонале отдела, вернее, на его численности. Несколько столов явно не имели хозяев. Не было на них предметов выдававших присутствие людей. Стол Надежды был ближайшим к двери. Этот стол Надежда заняла, когда ей неожиданно предложили место на этом предприятии. Ее квалификация и опыт позволила Надежде быстро достичь места начальника технологического отдела. От двери стол отделяло только кресло. От самого кресла до двери было пять-шесть шагов. Валентина рассеянно осматривалась, пытаясь понять причину своего хорошего настроения, которое ее каждый раз охватывало в этой комнате. Первое, что привычно пришло на ум, была незатейливая, но все просто объясняющая мысль:
– Наверное, просто ностальгия. Молодость. Романтика. Розовые очки прошлого.
В ее памяти всплыли фотографии из домашнего альбома, где они молодые, задорные, улыбающиеся снялись на майском субботнике.
Валентина печально посмотрела на подругу:
– Неужели и я, как Надька постарела, и подурнела? Боже мой. А нам ведь еще и сорока лет нету.
Она мысленно с печалью усмехнулась:
– Господи, какими же старыми нам казались тогда сорокалетние. Ужас!
Валентина отогнала от себя наваждение невеселых мыслей о возрасте, и отдалась атмосфере спасительной безмятежности:
– Слушай Надь, как же у вас хорошо. Каждый раз, когда я к тебе на работу прихожу, я здесь отдыхаю.
