Все описанные события – вымышлены, все
совпадения – случайны.
…– Самосбывающееся пророчество – это когда вы получаете от жизни то, что ждете. Ждете гадостей, ноете, жалуетесь, что все плохо, – так и будет. И наоборот: настроены оптимистично, неудачи делают вас мудрее и лучше, и все получается. То же самое и с детьми. Родители неосознанно, случайно сказанным словом могут внушить ребенку любовь, сострадание и милосердие, а могут внушить страх, недоверие к окружающим, шовинизм, презрение к людям, а то и ненависть. Не далее как вчера я стала свидетелем такой сцены: мама двух сыновей едет в автобусе, младший ребенок не хочет делиться чем-то со старшим братом. Мама над ним подтрунивает: «Ты еврей, Санечка?». Младший сын хнычет и жалуется, мама снова подтрунивает: «У меня теперь есть доченька! Ты моя доченька». За пару минут эта мамаша успела внушить ребенку две вещи: быть девочкой – это плохо, и быть евреем – это тоже плохо! Ребенок получил небольшую порцию яда. Даже этой малой порции достаточно, чтобы отравить человека. Но ведь это только начало. Повзрослев, мальчик самостоятельно продолжит начатое мамой. В старости такая мама будет удивляться, почему у нее жестокий сын.
– К сожалению, наше время в эфире заканчивается, у меня последний вопрос. – Глаза ведущего под очками скосились в талмуд, который он не выпускал из рук во время интервью. – Скажите, Талли, что лучше: рассказать или не стоит рассказывать приемному ребенку его историю? У нас есть минута.
Скользнув взглядом по студийным часам, – стрелки приближались к десяти вечера – Талли со спокойным достоинством произнесла:
– Я категорический противник любой лжи. – Голос, интонации и сама манера говорить – все было приглушенным и сдержанным. Искренность сочеталась с внутренней силой. На этом фоне ведущий выглядел довольно жалко, был суетлив и неубедителен, и Талли держала эфир на себе, не прилагая к этому никаких особенных усилий.
В последний момент, когда осталось несколько секунд до отбивки, режиссер вывел в студию звонок телезрительницы:
– Талли Тимуровна, – раздался взволнованный женский голос, – я воспитываю приемного сына, ему шесть, и он не знает, что он приемный, а я не знаю, как ему об этом сказать.
По лицу Талли скользнула едва уловимая тень раздражения.
Раздражение адресовалось родителям, которые ради пресловутой «тайны усыновления» предпочитают получать сведения где угодно, только не у специалистов. Такая система бережливости души, которая сплошь и рядом – двадцать из ста – оборачивается «разусыновлением» или «разудочерением».
Кивнув, Талли посмотрела прямо в телекамеру и выдала одну из своих лучших улыбок:
– Приходите к нам в Центр. Мы оказываем полное сопровождение семей с приемными детьми.
– Напомню: у нас в гостях была кандидат психологических наук, – затараторил, сбиваясь, ведущий, – директор Центра психологической поддержки приемных родителей и детей Талли Тимуровна Сыроваткина.
Заиграла отбивка, Талли откинулась на спинку дивана.
В такие минуты ей все чаще казалось, что рано или поздно ее уличат в лицемерии: у специалиста, кандидата и директора, у Талли Тимуровны Сыроваткиной детей не было даже в проекте. Кривая ухмылка злодейки-судьбы: детей Талли наблюдала в Центре, в детских домах, в больницах, детских садах и школах, еще во дворе дома и в семье подруги, Наташки Чаплиной – где угодно, только не в собственном доме.
Но это, так сказать, частность. А в общем – у нее даже мужа в заводе нет. И никогда не будет, если только чудесным образом к ней в дом не постучится безумец, способный вынести ее.
Ее погруженность в профессию, ритм жизни, хм… нечего скромничать… популярность и красоту. И темперамент. А на сладкое – работу над докторской диссертацией. Весь джентльменский набор…
