Лирэн
Спать я лег лишь под утро, выпив не один, как собирался, а три бокала орешки – наикрепчайшего зелья, выгнанного из орехов и дробленых косточек. Орешку считают кабацким напитком низшей пробы, но, если ее сделали правильно, голова потом не болит.
Ночной разговор оказался очень неприятным. Сначала собеседник выразил обидчивое сожаление, что пришлось долго ждать. Ни с кем из капитанов он общаться не стал:
– И не только из уважения к вашей иерархии. Мне нужно, чтобы решение было принято как можно скорее, а принять его может лишь глава вашего Братства.
Лицо визитера закрывала большая маска с вырезами для глаз. При короле в таких трудились палачи, но нынче всенародные казни проводятся редко, а исполнители масок не надевают. Судя по запаху, этот палач жевал густой цветочный конфитюр: освежает рот, дает немного дыхания, а главное – меняет голос.
– Какого же решения ждет от нас уважаемый Совет?
Вместо ответа «палач» показал мне две бумажки. Самое главное я увидел сразу – цифры 1500.
– Если вы согласитесь, я ставлю недостающую подпись, вы в любое время суток обращаетесь в казначейство и получаете указанные суммы. Одну – для исполнителей, другую – вам лично. Оставить себе, поделить – это решать вам.
– Хорошие деньги, – сказал я, глядя на невидимое лицо. – Что за них следует сделать?
– До заката вы должны предоставить представителю Совета сотню проворных молодцов, разбитых на хорошо управляемые десятки. Они должны заранее надышаться, действовать придется на пустоши. К каждой десятке будет прикреплен наш куратор.
– Надеюсь, им не придется собирать почки? – усмехнулся я.
– Нет. Заняться сборщиками. Если прикажут их арестовать – арестовать. Если убить – убить. Любого пола и любого возраста.
– Так сколько же человек придется убить? – спросил я с беззаботной улыбкой.
– Столько, сколько будет сказано на месте: пять, десять, двадцать. Сотню не понадобится точно. Однако приказ куратора должен исполняться мгновенно, как лично ваш.
Я зажмурился, вдохнул и выдохнул, мысленно прослушал детскую песенку и вспомнил какую-то молитовку. Потом ответил:
– Дело даже не в суеверии, мы все знаем, что убить лепесточника – к беде. Дело в старом обычае Братства, он называется «попрокурорить». Слышали?
Собеседник ответил, что нет. Я продолжил:
– Нельзя же нанять для убийства как для прополки огорода. Необходимо объяснить – чем так зловреден этот зловредный человечек? Не отдает долги из принципа? Поджигает дома вдов и сирот? Погряз в противоестественном? Убил отца и мать? Пусть половина сказанного – ложь, все равно обычай есть обычай. Так что же такого плохого сделали лепесточники?
На этот раз паузу взял собеседник. А я приглядывался и думал: поделиться ли мне с ним сделанным открытием?
– Лепесточники нарушили один из основных запретов Города, – наконец сказал он, – и подлежат наказанию. По решению Совета оно будет осуществлено руками вашего Братства. Думаю, для вас этого должно быть достаточно.
– Уважаемый блюститель Добродетели, – улыбнулся я, – если вы снимете маску, я окончательно поверю, что Совет принял именно это решение.
Люди, которые неумело скрывают лицо, почему-то очень обижаются, когда их разоблачают. Я разглядел злобную гримасу даже под маской. Мой собеседник ее так и не снял. Но проглотил остатки конфитюра и говорил уже узнаваемым голосом.
– Не менее уважаемый глава, или маршал, так называемого Ночного Братства! Если вам необходимо, чтобы я, как вы выражаетесь, «попрокурорил», я назову вам еще одну вину лепесточников. Они совершили ошибку, которую в первую очередь делают вельможи: решили, что Город не может обойтись без их услуг и им сойдет с рук все. Не пройдет и суток, как они очень серьезно в этом разочаруются. Правда, исправиться смогут не все. Сказанное относится и к вашему Братству. Мы терпим его как застарелую болячку, избавиться от которой слишком хлопотно. Но иногда хирургу приходится ампутировать руку или ногу, а не удалять зловредный прыщ!
