Короткими перебежками

Петя Иванов повадился лазить на колхозное поле воровать капусту. Он и сам не знал, как пристрастился к этому. Просто как-то раз жена послала его в магазин за капустой, а ее не было, ну, он испугался возвращаться с пустыми руками, смотрит – а за забором капустные грядки, залез и схватил кочан. Сидит в капусте, ждет, когда сторожа пройдут, и думает: «И чего она в этой капусте нашла? Все равно выбросит». Взял, из любопытства попробовал, вкусно вроде как показалось. Ну, а потом пошло. Как идет мимо поля, смотрит – нет никого, ну, через забор и в капусту. Одну, другую схватит и назад. Сторожа ругаться стали: кто-то всю капусту поворовал, никак изловить не могут. А он уже так привык к ней, ни в какую не оторвешь. Жена удивляться стала: зачем дома капусты столько, торговлю открывать можно. Но он ее отшивал: молчи, мол, не твое бабское дело в мужские проблемы лезть. Угрюмый стал, бросил работу, с утра до ночи возле поля дежурит, ждет, когда сторожа отвернутся – и тотчас за забор и в капусту. Жена на него рукой махнула, к другому ушла, а он все никак капусту забыть не может. Уже из сил выбился, залезет, нагрузит себя кочанами, аж еле прет. Раз поднял, да так и сел от натуги, с места сдвинуть не может. Тут его и накрыли.

– Ишь ты, какой повадливый, – говорил один сторож другому, когда нес за уши Петю к сторожке. – Отожрался, гад.

Петя не сопротивлялся. Сторож открыл дверцу клетки и пустил его внутрь, к другим кроликам.

Дело было этим летом. Внуки приехали к дедушке на каникулы в деревню. Жара, грибы, речка, словом, вот бы отдыхать вовсю детворе, но одна вещь портит им настроение – старый колодец в глубине сада. Дело в том, что только они хотели первый раз к нему подойти, как дедушка их остановил, запретил, и с тех пор, сколько бы они не подбирались к нему, возникал тут как тут и начинал пугать. То тут у него русалки живут, то водяные, то еще что-то, а то возникли там мертвецы! У нас, говорит он, не как у всех было принято умерших хоронить; те – на кладбище, а мы испокон веку – в колодце. Так что там мертвецы сидят. А ты умрешь, – и тебя туда, спрашивают. И меня, отвечает. Совсем перепугал ребятишек. По всей деревне слухи пошли, что с колодцем неладное. Ну, взрослые, конечно, не верили, а дети тряслись от страха. А все потому, что дед боялся, как бы внуки туда не свалились, потому и выдумывал всякую чушь.

И вдруг дед пропал. Исчез – нигде нету. Внуки испугались – ну. Конечно, мертвецы утащили в колодец. Все дети деревенские в саду собрались, решают, что делать, тем более, что взрослые им не верили до сих пор. Но когда они веревки в сарае нашли и уже внутрь хотели спускаться, старшие тоже обеспокоились: а вдруг! Старика-то не видно! Кран пригнали, экскаватор, даже помпу пожарную – воду выкачивать. И полезли в колодец.

Никаких там мертвецов не нашли. Но зато нашли – клад Наполеона, его казну, там спрятанную, когда он из Москвы бежал, да еще мундиры, барабан, шляпу. Вытащили – вся деревня сбежалась. А тут и дед появился, идет, удивляется, почему тут народу столько, даже забор снесли! Оказалось, он просто в райцентр ездил зубы лечить.

Вова Брыксин ужасно любил баловаться петардами. Бывало, идет по улице, а впереди какая-нибудь бабка молоко в бидоне несет, так ему непременно надо стрельнуть, чтобы она с испугу его разлила. Или в школе надоест ему, что учительница долго что-то талдычит, он возьмет и стрельнет, а ее потом полчаса в чувство приводят. Или дома за обедом как хлопнет, мать с испугу дедушку горячим супом ошпарит или молоком обольет. Всюду он стрелял: и на улице, и в гостях, и в кино, и в магазине, и дома. Но его за это крепко наказывали, особенно дед – он его просто терпеть не мог. И было за что. Только дед свернет, например, самокрутку, а тот уже у него под ухом возьми, да и хлопни, так дед ее с испугу обычно глотал. Куда это годится?! Озверел дед – совсем курнуть не дают! Он его и бил, и пугал, и ругался, ничего не помогало. Не внук, а сорванец какой-то попался, сладу нет никакого. Думал дед и решил, наконец, применить последнее средство. Он его еще с войны помнил, когда в разведке служил. Взял два литра деревянного масла, подмешал его в… А впрочем, сами додумайтесь. Он просил секрета не раскрывать. Но уже после этого Вова больше на петарды даже смотреть не мог.