У кого много пороков, у того
много и повелителей.
Ф. Петрарка
В стародавние времена в развратном царстве, в распутном государстве жил да был могущественный государь Ширинка III Несгибаемый. Был он молод да упруг и жил в свое удовольствие, вольготно и похотливо, ни о чём особенно не тужил, никогда не мучился угрызениями совести, не признавал ни раскаяния, ни покаяния, и вообще вел себя, как подобает всем плутократам. Так бы и попал Ширинка на страницы Истории могущественным королем, если бы не история с козьим молоком. А всё началось с того, что Ширинка как-то повстречал правителя из соседнего королевства Кармана I Алчного.
– Я богаче тебя! – поприветствовал Ширинку Карман.
– Ну и что, зато я главнее! – поклонился ему Ширинка.
– Не говори ерунды! – усмехнулся Карман.
– Послушай, Карман, не тешь себя иллюзиями, где тебе до меня! Похоть правит миром! И я господин всех живых людей, а ты – мертвого металла и безжизненной макулатуры. Вот так вот! – заносчиво ляпнул Ширинка.
– Макулатуры! Я надеюсь, ты это не о деньгах случайно?.. – удивился Карман.
– Именно!
– Ты в своем уме, Ширинка! – Карман был возмущен до крайности. – Твои живые люди гибли, гибнут и будут гибнуть за мой мертвый металл и, как ты посмел выразиться, безжизненную бумагу. Деньги правят миром! Да ну тебя! Даже слушать тошно…
– А ты послушай, послушай, – не унимался Ширинка. – Что твои деньги?
– Всё! Без денег человек ничто! Только деньги и делают его человеком, только они и внушают уважение и почет… Все благоговеют перед деньгами, только деньги…
– А страсть? Ты подумай, прежде чем говорить! – воскликнул Ширинка. – Человек готов отдать последние штаны, лишь бы добиться объекта своего вожделения!
– Ширинка, хватит мудрствовать, это тебе не к лицу. Нахватался заумных словечек… Вожделение! Надо же, как завернул! Самое большее, на что ты способен – так это пихаться и сношаться… Хотя можно было бы выразиться и покрепче, – самодовольно изрек Карман.
– Пусть так, называй, как хочешь, дело твое… Только знай, что от этого ничего не меняется! Думаю, что тебе, мой дорогой Карман, известно, сколько народу томится в любовных муках, а сколькие разоряются – так это ты знаешь куда лучше других… Любовные муки – самое страшное, что может обрушиться на голову бедолаги человека. По молодости – так это вообще жесть! Измены, предательства, самоубийства, убийства… просто жуть! Да и в преклонном возрасте не легче… седина в бороду, а бес в ребро! Нет, брат, человек никогда и нигде не будет в безопасности от стрел Амура…
– Ты Амура-то с собой не путай, ишь куда замахнулся! – вспылил Карман. – Любовь – это тебе не трах-тибидох!
– Только вот не надо мне про любовь заливать! Пусть Амур и высоко сидит, да рано или поздно опускается до меня, иначе никак нельзя. Распутство – отец всех и вся! И все любовные пути-дорожки, так или иначе, ведут ко мне… Как говорят немцы, липито…
– Не липито, а либидо, балда! – нравоучительно поправил Карман. – Это, во-первых, а, во-вторых, зачем всё так опошлять?
– Вы только послушайте, ишь какой праведник выискался! Копейкой лишь и цел!
– Не смей выражаться! Не потерплю в таком тоне о копейке говорить! – взревел Карман. – Пусть и злодейка копейка, да велика ее сила! Бедней всех бед, когда ее нет…
– Нет, похоть… – возразил было Ширинка, но приумолк: откуда-то сверху послышались странные звуки.
– Карман, а Карман, что это там булькает? – удивленно спросил Ширинка, задирая голову.
– Не знаю… – тихо произнес Карман, прислушиваясь.
Шум медленно, но верно нарастал, как вдруг монотонное бульканье стало прерываться то грозными раскатами, то клокотом, то страшным урчаньем и ужасным бурчаньем.
