Краш

Куда пойти, куда податься?.. Уж меньше всего хочется сейчас кого-то искать. Я стою на пороге еще пять минут назад моего универа с папочкой в руках. Кто меня не знает, может подумать, какой хороший мальчик, к сессии готовится, с контрольными носится. Кто знает…

Все знают. Вот идут, аж под стенки жмутся, отворачиваются старательно так, кто в сумку резко нос запрятал, кто просто задумчивую рожу строит. Почти каждый еще вчера бы кто с объятиями, кто руки тянул, девки целоваться лезли. А сегодня меня нет. Пустое место.

В папочке, кстати, документы мои. В коридоре встретил меня куратор группы, завел на кафедру. Папочку протягивает, глаза прячет.

– Это твои документы. Тебя отчислили.

Молча беру папочку.

– Крашевский, ты знаешь, я никогда не был в восторге от твоего присутствия в моей группе.

– Знаю. – Спокойно отвечаю.

– Но сейчас я был против. – Он поднимает глаза и ложит мне руку на плечо. – Извини, Сергей. Я не смог ничего сделать.

– Вы всегда один были против. Только вот сейчас вы один мне в глаза можете посмотреть. Да и себе тоже.

За два года он пытался отчислить меня четыре раза. А я смеялся ему в лицо. Почему-то сейчас он не кажется таким лохом. Молча иду к двери. Слышу за спиной вздох.

– Сережа, если понадобится помощь или совет, обращайся.

Вот это неожиданность. Оборачиваюсь.

– Андрей Степанович, спасибо. Только не понимаю, зачем это вам. Вы же меня на дух не перевариваете. А сейчас от меня все, как от чумного…

– Потому и говорю: если понадобится, обращайся.

Идти мне особо и некуда. Не бомж и то хорошо. Только вчера моим домом была не скромненькая двушка в многоэтажке, куда я наведывался лишь потусить с компанией. Ноги куда-то идут и ладно.

Вчера бы меня ждала у универа моя А8. Сегодня мой удел топать ножками. Тачку, дом описали вчера. А позавчера моему папаше впаяли двенадцать лет, с конфискацией, разумеется. Я сидел в зале суда и не понимал, что не только его жизнь закончилась. Как оказалось, и моя тоже. Жизнь золотого мальчика, как говорят, мажора.

К моменту, когда я родился, мой папаша уже был приличной шишкой в министерстве. Другой жизни я не знал. Элитная школа, где я, так сказать, учился, элитные шмотки, сначала квартира в элитном доме, потом дом трехэтажный в поселке элитном. Вот так и жил. Никто от меня ничего не требовал, а мне и требовать не надо – пальцем ткнешь, и вот оно, на блюдечке. Так что жил я, можете поверить, в свое полное удовольствие. За удовольствиями этими почти не заметил, когда умерла мать. Да и как женился отец второй раз потом, я тоже не особо заметил, как и арест.

Новая женушка его исчезла в тот же день со всеми деньгами и украшениями, что были в доме. Прихватила и картины со стен. Но отца добило не столько ее бегство, сколько то, что от него отвернулись все друзья и коллеги. Все до единого. Я не понимал, как это может быть, как можно было двадцать, тридцать лет ходить в гости, пить водку по субботам в обнимку, а потом говорить такое. Или не говорить ничего. Не брать трубку, когда звонит сын попавшего в беду друга… А вот сегодня я на своей шкуре почувствовал, как это.

– Привет.

Оборачиваюсь. Надо же, какие люди со мной здороваются. Криво ухмыляюсь.

– Привет, коли не шутишь. Я вообще-то сейчас не в тренде, если ты не в курсах.

Пацан с моего потока, абсолютно серый, я в упор его не видел, да и сам он никогда в глаза не лез.

– Я в курсе. Потому и остановил. Ты извини, конечно, но я подумал, возможно, тебе нужна работа. Я сам работаю в айтишной конторе, им сейчас нужны тестировщики на игру. Офис в синей башне. Четвертый этаж. Ну, пока. – Он буквально бегом убежал.

Синяя башня – известный деловой центр неподалеку. Задумываюсь. Эх, сейчас бы пива. Только на пиво у меня нет. На хлеб, если честно, тоже нет, но хлеба я не хочу, да и есть не хочу. Но наверняка захочу не сегодня, так завтра. А на это нужны деньги. Похоже, он прав, работа мне нужна. Вот только делать я ничего не умею. Хотя, как этот пацан сказал – тестировщик игр? В игры я поигрывал, конечно. Похоже, как раз мой случай. А вон вдалеке виднеется эта самая башня.