Знаешь, как бывает: первый шрам –
самый глубокий
- Ну что, какого цвета её трусики? - Чей-то нетрезвый голос
заставляет меня отпрянуть от Кира.
Губы, ещё влажные от поцелуя, инстинктивно тянутся к Киру. Щёки
горят от мягкого прикосновения его ладоней, по венам сладко бегут и
взрываются пузырьки шампанского...
Но, последовавший за фразой оглушающий взрыв хохота обрушивается
на меня, как пыльный мешок.
Оборачиваюсь, не смея поверить в происходящее.
За спиной мутные пятна лиц.
Шарю рукой по кровати, нащупывая очки. Судорожно напяливаю их на
нос, и окружающий мир приобретает чёткость.
Лучше бы я этого не видела!
Перед глазами плывёт хоровод искажённых пьяным весельем лиц.
Наверное, здесь собрались все гости!
Взглядом выхватываю из толпы бледное лицо своей подруги Полины.
Покосившись на окружающих, Полина криво улыбается. Она тоже, с
ними?
Пульс зашкаливает настолько, что его ритм отдается в висках
барабанной дробью. Смех смазывается, будто пробивается через густой
туман.
Впиваюсь взглядом в Кира. Он тыльной стороной ладони брезгливо
ведёт по губам – дьявольски притягательным и порочным.
Одним движением стирает мой поцелуй. Дыхание перехватывает от
этого презрительного жеста.
- Трусики? - Кир шутовски наклоняется, заглядывая за моё бедро.
- Белые. В цветочек! – Самодовольно щерится.
Дернувшись, оправляю юбку. Кажется, цвет моих трусов не тайна
уже для всех.
Очередной взрыв хохота заставляет меня прижать ладони к пылающим
щекам. Смотрю в глаза Кира, они пустые и равнодушные, как
пластиковые пуговицы.
Раньше я не думала, что карие глаза могут быть такими
безжизненными, обычно в них плещется огонь. Но сейчас...
Беззвучно открываю рот, хочу выплеснуть на Кира всю ярость, боль
и унижение, но спазм злости и обиды сковывает горло.
- На кружевные мамка денег не дала?
- Да откуда у её мамки деньги?
- Не ожидала детка, что ей здесь что-то обломится...
- Гляньте, она от счастья язык проглотила!
- Бледная моль...
Остроумные комментарии долетают до меня, как сквозь вату.
- Заткнитесь все! – рявкает Кир.
Гомон тут же стихает.
В наступившей тишине, Кир медленно ведёт ладонью по моей щеке, и
я вздрагиваю, как от удара током.
- Ты хорошая девочка, - лёгкая ухмылка трогает его губы. –
Только в следующий раз трусики снимай заранее.
Вскакиваю на ноги и стискиваю кулачки. Тяжело дыша представляю,
как моя ладонь впечатывается в это красивое лицо, которое по
прихоти судьбы досталось конченому подонку.
- Эй, ты чо... – Кир, предусмотрительно хватает меня за руку, -
Обиделась что ли? Это же шутка. Просто игра, что такого-то?
Его прикосновение обжигает меня пламенем ненависти. Выдёргиваю
руку из его захвата, разворачиваюсь на каблучках и бегу вон
отсюда.
- Эй, стой! – Вслед летит приказ, но я уже берусь за ручку
двери. – Кто-нибудь снимал наш фееричный поцелуй или я зря её
слюнявил?
Последняя фраза Кира размазывает меня окончательно. На секунду
останавливаюсь, опустив голову и прикрыв глаза, делаю глубокий
выдох, чтобы найти силы двигаться дальше.
- Глянь, Кир, ей понравилось, передумала... - звучит очередная
скабрезная шуточка за моей спиной.
Толкаю дверь и выскакиваю из комнаты. Бегу прочь.
Подальше от всех!
Подальше от позора!
Мой первый поцелуй! И он мог стать самым сладким, если бы не
оказался таким унизительно-горьким.
Мерзким.
Пропитанным вкусом моих слез и его пренебрежения.
Главное разочарование отца — это
осознание, что его гены дали сбой
- Вставай! – Громкий окрик отца бьёт по ушам. Не размыкая глаз
пытаюсь натянуть одеяло на голову, но оно стремительно уползает,
оголяя ноги.
- Чёрт, холодно же... – Пытаюсь скрутиться калачиком на диване и
бормочу. – Пожалуйста, я посплю еще минут шестьсот-восемьсот...
